Вираж бытия

Охрана была не личной. Ведомственной. Он при наркомате он создал маленькое структурное подразделение – СОН – службу охрану наркома. Зародыш будущего спецназа. Вот эти ребята и упражнялись на полигоне. Ежедневно. В свободное от дежурства при наркоме и отдыха время. Жгли патроны напропалую, учась стрелять быстро да в движении. И не только. В общем – Михаил Васильевич водил Дзержинского по этой площадке. Показывал все. Рассказывал. Демонстрировал упражнения и успехи ребят. Описывал, что нужно добавить и кого пригласить. И так далее, и тому подобное…

Освободились Фрунзе лишь ближе к вечеру.

Подъехал к дому. А там его уже ждали. Причем давно, так как он увлекся и изрядно задержался.

Дело в том, что за несколько дней до этого с ним связался по телефону Алексей Толстой, напросившись в гости с другом. Этим другом оказался другой писатель Александр Беляев. Который очень увлекался фантастическими сюжетами. На самом деле они не дружили. Но Беляев попросил познакомить его с увлекающегося литературой наркомом, о чем уже болтали обе столицы. И Толстой, используя это как повод для новой полезной встречи, охотно пошел навстречу.

– Как же, как же. Слышал о вас. И читал даже про голову профессора Доуэля. Весьма увлекательный сюжет.

– Увлекательный?

– Он спровоцировал меня фантазировать…

Беседа под кружечку-другую чая потекла рекой.

Оживленно обсуждали перспективы научно-технического прогресса. Беляев был в известной степени увлечен футуризмом.

– Что вы… футуризм – неблагодарное дело, – возражал Фрунзе. – Мыслил ли кто в XVIII веке о том, что уже столетие спустя весь мир преобразится из-за паровых машин? Нет. Они просто не знали, что эту технологию изобретут. В этом суть беды футуризма. Мы гадаем о будущем, опираясь на прошлое.

– Вы полагаете, что будущее не предсказуемо? – поинтересовался Толстой.

– Если говорить об отдаленном будущем, то да. Тут и новые, неизвестные нам технологии, способные изменить мир. И всякие катаклизмы, о которых мы пока не ведаем. И иные факторы. Например, внеземные формы жизни. А почему нет? Представляете, как изменится наша жизнь, когда мы столкнемся с ними?

– Новый виток прогресса?

– Совсем не обязательно. – мягко улыбнулся Фрунзе.

И зашел с козырей.

Понятное дело, что знаменитый роман «Война миров» уже четверть века как существовал. Однако он фокусировался на повседневной жизни и не сильно уделял внимание пришельцам.

Михаил Васильевич же кратко-сжато пересказал Беляеву не то сюжет, не то концепцию «Чужого». Насколько он помнил первую и вторую серию. Понятное дело, с «поправкой на местность». Что, де, в будущем Советский Союз уже располагался в нескольких звездных системах. И его корабли бороздили Большой и Малый театры… ну, то есть, глубины космоса. Но существовали и отщепенцы, пираты, наемники, разбойники и так далее, создающие свою экосистему на окраинах огромной державы. Вот в тех краях события эти и происходили. Героиня же, которую сыграла Сигурни Уивер являлась комсомолкой, спортсменкой и просто красавицей, похищенной космическими работорговцами…

Что было дальше?

Безумное количество вопросов. По сути – мозговой штурм. В котором они втроем прорабатывали разного рода детали. Фрунзе лишь изредка вмешивался, когда писатели увлекались и их заносило сильно не туда.

Часть 2. Весна

"Люди, которые идеальны во всем, обычно намного более жуткие твари, чем те, кого вы считаете полными придурками."

Хлесткие цитаты с Уолл-Стрит

Глава 1

1926 год, март 21, Москва

Фрунзе вошел в небольшой зал.

Он был занят членами ЦК ВКП(б) и приглашенными. Всего около сотни человек. Они занимали места за небольшими столиками, поставленными в несколько рядов. Где они болтали и курили в ожидании начала «шоу». Кто что употреблял: и папиросы, и сигары, и трубки. Были и такие, что франтовали, принимая нюхательный или жевательный табак.

Иосиф Виссарионович, располагаясь в глубине небольшого зала, по своему обыкновению развлекался с трубкой. Вдумчиво ее набивал. Иногда Михаилу Васильевичу даже казалось, что Сталину больше нравится сам процесс этой всей возни, чем курение. Впрочем, все эти ритуалы – часть местной экосистемы. Этакий отголосок Викторианской эпохи. Для Фрунзе, видевшего это все с высоты совсем иной эпохи, подобное казалось если не смешным, то забавным. Что-то вроде карго культа, когда вчерашние обыватели, получив большую власть, пытаются ей соответствовать, внешне, в своем понимании.

У кого-то из них это получалось. У кого-то – не очень. Тот же Климент Ворошилов, как правило, выглядел безупречно. Чем, обычно и брал. Ведь приматы вида homo sapiens очень падки на внешнюю атрибутику. И за минувшие тысячи лет со времен палеолита ничего фундаментально в этом плане не поменялось.