Виннету. Сын вождя

– Человек, словно солнце, восходит всю свою жизнь, вздымается на ее гребень и нисходит в могилу. Он появляется на земле подобно весне и уходит на покой, словно тихая зима. Когда солнце садится вечером, оно встает снова следующим утром. Так и зима вновь сменяется весной. Это так?

– Хуг!

– Так учил нас Клеки-Петра. Человек опускается в могилу, но по другую сторону смерти воскресает, словно новый день и новая весна, чтобы жить дальше в Стране Великого Духа. Так говорил нам Клеки-Петра. А сегодня наступил его час проверить самому, правда ли это. Он исчез, как день или год, а его душа отправилась одна в Страну Мертвых, куда всегда стремилась. Это так?

– Хуг!

– Его вера отличалась от нашей. Мы любим друзей и ненавидим врагов, а он учил, чтобы мы возлюбили и врагов наших, ибо и они наши братья. На самом деле наши веры очень близки, а мы просто не поняли этого до конца. Мы говорим, что наши души попадут в Страну Вечной Охоты, а он твердил, что его душа будет пребывать в Стране Вечного Блаженства. Но я часто думаю о том, что наша Страна Вечной Охоты и есть та самая его Страна Блаженства. Это так?

– Хуг!

– Часто рассказывал он нам о Спасителе, который пришел в мир, чтобы дать счастье всем людям. Мы верили в истинность этих слов, ибо его уст никогда не касалась ложь. Этот Спаситель пришел ко всем людям. Но посетил ли он краснокожих? Появись он здесь, мы встретили бы его с великой радостью, потому что находимся под давлением белых и ждем его пришествия. Это так?

– Хуг!

– Да, таким было его учение. А теперь я скажу о его конце. Смерть настигла его, как хищник настигает свою добычу. Случилось это неожиданно и очень быстро. Он был совершенно здоров, пока не попал под пулю убийцы, когда мы собирались возвращаться домой и уже садились на коней. Пусть мои братья и сестры скорбят о нем!

Долгий и печальный стон прокатился по поляне. А вождь продолжал:

– Мы отомстили за его смерть, но душа убийцы ушла. Она не будет служить Клеки-Петре по ту сторону могилы, она испугалась и не пошла за ним. Мы застрелили паршивого пса, которому она принадлежала, и труп его сейчас плывет вниз по реке. Теперь Клеки-Петра не с нами, но осталось его тело, которому мы воздвигли памятник, чтобы всегда помнить о нашем добром Белом Отце и Учителе. Не наша земля породила его, он прибыл сюда из далекой страны, с другого берега Большой Воды, где, как мы от него узнали, растут высокие дубы. В знак любви и уважения мы собрали желуди и посадили их вокруг могилы. Они прорастут, и родятся могучие деревья. Точно так же слова его прорастут в наших сердцах, а наши души найдут под ними тихую тень. Он всегда думал и заботился о нас, и даже в свой смертный час, навеки покидая этот мир, завещал свое дело бледнолицему, которому суждено занять его место и стать нашим другом и братом. Перед вами Олд Шеттерхэнд, белый человек, пришедший из той же страны, что и Клеки-Петра. Он знает все, что знал Клеки-Петра, и при этом он еще более сильный воин. Он заколол ножом большого серого медведя, ударом кулака собьет с ног любого врага. Инчу-Чуна и Виннету испытали на себе его силу, но он не убил их, а даровал жизнь, потому что он друг краснокожих. Это так?

– Хуг!

– Умирающий Клеки-Петра выразил свою последнюю волю. Теперь Олд Шеттерхэнд должен стать его преемником у апачей, и бледнолицый обещал исполнить ее. Апачи примут его в свое племя как вождя. Все будет происходить так, будто он краснокожий и родился среди нас. В подтверждение заключенного братства он должен был бы раскурить калюмет со всеми воинами племени. Но этого не нужно – он будет пить кровь Виннету, а Виннету будет пить его кровь. Он станет кровью от нашей крови и плотью от нашей плоти. Согласны ли воины апачей?

В ответ трижды раздалось очередное громкое и радостное «хуг!».

– Пусть Шеттерхэнд и Виннету станут у гроба, чтобы их кровь пополнила Воду Братства!

Итак, предстоял обряд кровного братания, самого настоящего кровного братания, – обряд, о котором я так часто читал в книгах! Он встречается у многих диких и полудиких народов. Суть его в том, что малая часть крови обоих братающихся смешивается в общем сосуде, а затем выпивается ими, или же каждый из будущих братьев пьет кровь другого, не смешивая ее заранее со своей. Это братство священно, оно крепче, нежели просто родственные узы.

Мы встали по обе стороны гроба. Инчу-Чуна взял руку Виннету и, обнажив ее по локоть, сделал на ней ножом маленький надрез. Кровь тонкой струйкой потекла в одну из приготовленных чаш с водой. Ту же операцию он произвел и надо мной, причем капли крови из моей руки упали в другую чашу. Виннету была подана чаша с моей кровью, а я получил ту, в которой была кровь Виннету.

– Душа обитает в крови! – провозгласил Инчу-Чуна. – Души двух молодых воинов сольются в одну. Что задумает Шеттерхэнд – станет мыслью Виннету; а что захочет Виннету – станет желанием Шеттерхэнда! Пейте!

Я выпил из своей чаши, Виннету – из своей. Это были несколько капель крови, разбавленные водой из Рио-Пекос.

После этого вождь подал мне руку и сказал: