Виннету. Сын вождя

Теперь Инчу-Чуна вызвал более зрелых мужчин племени, готовых метать ножи с расстояния тридцати метров. Он подошел к Рэтлеру и, указав на определенное место в верхней части его правой руки, скомандовал первому из приготовившихся к метанию воинов:

– Целься сюда!

Острый нож попал точно в указанное место и, пробив мускул насквозь, воткнулся в древесный ствол. Положение становилось серьезным. Рэтлер почувствовал боль и завыл, думая, что уже настала его последняя минута. Второй нож вонзился в мышцу другой руки, и вой стал вдвое сильнее. Третий и четвертый ножи были направлены в ноги, попадая и здесь в точно обозначенные вождем места. Крови не было видно, ибо Рэтлер был в одежде, и индейцы целились только в те части тела, ранение которых не могло вызвать смерть. Когда еще несколько холодных лезвий пробили ему руки и ноги, крики пленника слились в один непрерывный вопль.

По толпе зрителей прокатился ропот, а потом и шум. Апачи не скрывали своего явного презрения – индеец у столба пыток ведет себя совершенно иначе: до самого последнего момента он поет песнь смерти, восхваляет свои подвиги и насмехается над мучителями. Чем сильнее боль, тем язвительнее насмешки, но вы никогда не услышите из его уст ни единого жалобного стона. Когда наступает смерть, мучители возносят хвалу тому, кого только что убили, хоронят, как подобает по индейским обычаям, со всеми почестями. А для себя считают большой честью быть свидетелями столь достойной смерти.

К трусу, визжащему от каждой царапины и молящему о пощаде, отношение совершенно иное. Пытать его – позор, ни один воин не захочет марать о него руки. Такого обычно забивают до смерти камнями или лишают жизни еще более бесславным способом. Именно таким трусом оказался Рэтлер.

Инчу-Чуна подал знак остановиться и обратился ко мне:

– Пусть мой белый брат подойдет к нему и спросит, почему он так дико кричит. Ножи не могли причинить ему сильного вреда.

– Идите… идите сюда! – завопил Рэтлер в отчаянии. – Я должен… должен с вами поговорить…

Я подошел к связанному:

– Чего вы хотите?

– Вытащите ножи из моих рук и ног!

– Я не могу этого сделать.

– Я сейчас умру! Разве можно выдержать такие муки?!

– Вы думали, что вас оставят в живых?

– Вам-то жизнь сохранили!

– Но я никого не убивал!

– Я не могу отвечать за это! Я был пьян!

– Это дела не меняет. Вас о пьянстве предупреждали давно. Вы и слушать не желали!

– В вас нет ни капли сострадания! Попросите за меня!

– Я это уже сделал. Стоило вам только извиниться, и вы умерли бы легкой и быстрой смертью.

– Но я не хочу умирать! Я хочу жить!

– Это невозможно.

Бросив на меня ненавистный взгляд, Рэтлер поднял глаза к небу и буквально завыл койотом. Я не мог больше его слушать и удалился.

– Стойте! Останьтесь! Давайте поговорим еще раз!.. – послышалось мне вслед.

Но тут раздался властный окрик Инчу-Чуны:

– Перестань выть, собака! Ты просто вонючий койот, и воину стыдно марать о тебя свое оружие.

После чего вождь обратился к своим воинам:

– Кто из сыновей апачей займется этим трусом?

Ответа не последовало.

– Значит, никто?

В ответ – молчание.

– Уфф! Убийца недостоин даже того, чтобы мы его убили. Я принял решение: с Клеки-Петрой мы его не похороним. Жалкая жаба никогда не попадет в Страну Вечной Охоты вместе с орлом! Отвяжите его!

Инчу-Чуна подал знак. Два подростка подскочили к пленнику, вырвали ножи из его тела и быстро развязали ремни, освободив от гроба. По знаку Инчу-Чуны они скрутили руки Рэтлеру за спиной.

– Оттащите его к реке и столкните в воду! Если он сможет добраться до того берега, пусть уходит.

Не дав Рэтлеру даже опомниться, его отнесли к воде, где просто столкнули в реку. Руки у него были связаны, но ноги оставались свободными. Воспользовавшись этим, Рэтлер перевернулся на спину и сделал попытку удаляться от берега, думая, наверное, что его отпустили.

Но разве справедливо позволить ему спастись? Он виноват в жестоких преступлениях и, если останется жив, продолжит совершать их в будущем. Нет, этот бандит заслуживал смерти.

Два индейца по-прежнему стояли у самой воды, молча глядя ему вслед. Они ждали приказа. Наконец Инчу-Чуна скомандовал:

– Поднимите ружья и стреляйте!

Индейские юноши вскинули оружие. Похоже, они умели неплохо с ним обращаться. Оба тщательно прицелились и спустили курки, сопроводив выстрелы боевым кличем. Пули попали в голову обреченного, и он тотчас же скрылся под водой.

Раздался победный клич, хотя и не такой радостный, каким мог быть, поскольку апачам пришлось лишить жизни труса. Презрение их к Рэтлеру было столь велико, что дальнейшая судьба трупа их совершенно не интересовала. Когда мертвое тело, уносимое течением, поплыло вниз по реке, они не удостоили его даже взглядом. Может быть, он не был убит, а только ранен, может быть, он притворился мертвым и ушел под воду, чтобы в безопасном месте вновь появиться на поверхности? Так или иначе, но им больше никто не занимался.

Вождь апачей подошел ко мне и спросил:

– Доволен ли теперь мой молодой бледнолицый брат?

– Да. Благодарю тебя.