Виллет

Почти всю наступившую ночь я вспоминала и обдумывала вечернюю беседу. Ждала, когда наступит утро, а потом прислушивалась, не звенит ли колокольчик. Встав и одевшись, торопила время: молитва и завтрак тянулись мучительно долго, так же как все время до единственно важного часа: того, который принесет с собой урок литературы. Хотелось полнее осознать смысл дружеского союза, увидеть в поведении наставника новые, братские черты и проверить собственные сестринские чувства: узнать, способна ли я ощутить мужество сестры, и способен ли он проявить откровенность брата.

Месье Поль явился. Жизнь устроена таким образом, что событие никогда не соответствует ожиданию. За весь день он ни разу ко мне не подошел. Уроки проводил заметно спокойнее, чем обычно, мягче, но в то же время печальнее. По-отечески относился к ученицам, но не по-братски ко мне. Я ожидала если не слова, то хотя бы улыбки, но не получила ничего. Мне достался лишь кивок – поспешный и застенчивый.

Я пыталась доказать себе, что холодность случайна и невольна: стоит проявить немного терпения, и отстраненность развеется сама собой, однако шли дни, а дистанция не только не сократилась, но заметно увеличилась. Я подавила удивление и проглотила другие, более сложные чувства.

Что помешало, приняв предложение братской дружбы, спросить, можно ли рассчитывать на постоянство? Зная себя, месье Поль вполне мог бы отказаться от предложения. Да, он действительно предложил убедиться на собственном опыте, испытать брата. Напрасный совет! Ничтожная, недостижимая привилегия! Некоторые женщины смогли бы ею воспользоваться, однако ни силы, ни интуиция не включили меня в это отважное войско. Оказавшись в одиночестве, я сразу становилась пассивной: отвергнутая – уходила, забытая – не отваживалась напомнить о себе. Казалось, в мои расчеты закралась ошибка, и требовалось время, чтобы ее обнаружить.

Однако настал день, когда месье Поль должен был преподать обычный урок. Один вечер из семи он щедро одаривал меня вниманием, посвящая время проверке приобретенных за неделю знаний по различным предметам и разработке плана на предстоящий учебный период. В подобных случаях классной комнатой мог оказаться любой тихий уголок неподалеку от остальных обитательниц дома; очень часто, когда толпа приходящих учениц разъезжалась по домам, а оставшиеся пансионерки собирались вокруг стола надзирательницы, занятия проходили в просторном втором отделении.

В положенный вечер, услышав, как часы пробили положенный час, я собрала книги, тетради, перо, чернильницу и отправилась в положенное место.

Пустой класс тонул в глубокой тени, однако сквозь распахнутую двойную дверь виднелся залитый лучами заходящего солнца, заполненный ученицами холл. Розовый, словно румянец, свет сиял так живо, что и стены, и разноцветные платья девушек слились в теплом зареве. Ученицы сидели за рукоделием или чтением, а в центре кружка стоял месье Эммануэль и добродушно беседовал с надзирательницей. Темное пальто и черные волосы оказались во власти разнообразных оттенков красного цвета. Повернутое к солнцу испанское лицо ответило на теплый поцелуй ласковой улыбкой. Я села за стол.

Апельсиновые деревья в кадках и еще несколько обильно цветущих растений наслаждались щедростью смеющегося солнца, радовались весь день, а сейчас нуждались в поливе. Месье Эммануэль любил копаться в саду, с радостью ухаживал за растениями. Мне даже казалось, что эта работа: среди кустов, с лопатой или лейкой в руках – успокаивала его раздражительный нрав, дарила отдых и умиротворение. Вот и сейчас, взглянув на апельсиновые деревца, герани и великолепные кактусы, месье Поль сразу же понял, что нужно делать, и принялся за полив, а губы его тем временем крепко сжимали незаменимую сигару, всегда и везде остававшуюся первой необходимостью и главным удовольствием. В сумерках кольца голубого дыма причудливо извивались, словно джинн, выпущенный из бутылки. Ни с ученицами, ни с дежурной учительницей профессор не разговаривал, зато с радостью общался с маленькой спаниелькой, которая хоть и считалась общей, месье Эммануэля любила больше всех и видела в нем хозяина. Воспитанная шелковистая и ласковая собачка постоянно терлась рядом, стараясь заглянуть в лицо выразительными преданными глазами, а если ему вдруг доводилось уронить феску или носовой платок, что иногда случалось во время игры, немедленно ложилась рядом, словно охраняла королевский флаг.

В холле стояло немало растений, а так как добровольный садовник собственными руками носил воду из колодца, работа растянулась на продолжительное время. Большие школьные часы неумолимо тикали, а потом пробили следующий час. Холл и группа девушек утратили закатное освещение. День подходил к концу, и, судя по всему, уроку моему было суждено оказаться очень коротким. Апельсины, кактусы и камелии получили свою долю заботы. Настала ли моя очередь?