Читаем Виллет полностью

«Докажи свою истинность, и тогда жди от меня внимания» – таков был его девиз. Но до чего же трудным становилось доказательство! Каких только колючек, шипов, острых камней не разбрасывал он на пути не привыкших к грубой тропинке ног! А потом без капли сочувствия наблюдал за тяжким процессом преодоления препятствий, равнодушно шел по кровавым следам, мрачно, с полицейской дотошностью выслеживая израненного пилигрима. Когда же наконец позволял отдохнуть, прежде чем сон сомкнет веки, безжалостно удерживал их пальцами, чтобы сквозь зрачки заглянуть в сознание в поисках тщеславия, гордости или лжи в любой, пусть даже самой тонкой форме. Если же позволял новобранцу уснуть, то лишь на миг, а потом внезапно будил, чтобы вызвать на новое испытание, и отправлял спотыкающегося от усталости новичка в утомительный путь: испытывал его нрав, благоразумие, здоровье. И только когда все самые сложные испытания были пройдены, а самые опасные яды закалили организм и дали иммунитет, профессор признавал подлинность таланта и, по-прежнему в угрюмом молчании, ставил на нем глубокое клеймо одобрения.

Все эти бедствия я в полной мере испытала на себе.

До того самого дня, на котором заканчивается последняя глава, месье Поль не был моим учителем и не давал мне уроков, однако примерно в это время, случайно услышав признание в невежестве в одной из отраслей образования (кажется, в арифметике), которое, как он справедливо заметил, опозорило бы ученика благотворительной школы, профессор взял меня в свои крепкие руки, подверг экзаменовке, обнаружил полную несостоятельность, дал учебники и определил задание.

За дело он взялся с удовольствием и с нескрываемым энтузиазмом; даже снисходительно заявил, что я bonne et pas trop faible[281], иными словами, настроена положительно и не окончательно лишена мыслительных способностей, но в силу, как он полагал, неблагоприятных обстоятельств, нахожусь на «плачевно низком уровне умственного развития».

В начале занятий я действительно отличалась сверхъестественной глупостью. Даже на этапе общего ознакомления не могла проявить хотя бы среднюю сообразительность. Переход к каждой новой странице познания давался с невероятным трудом.

Пока продолжался этот переход, месье Поль оставался очень добрым, очень понимающим, очень терпеливым наставником: видел, какую острую боль, какое жестокое унижение я испытываю из-за собственной беспомощности. Трудно подобрать слова, чтобы описать его мягкость и снисходительность. Когда к моим глазам подступали слезы стыда, его глаза увлажнялись слезами сочувствия. Несмотря на усталость, он посвящал мне едва ли не половину свободного времени, однако потом произошла странная метаморфоза.

Едва холодный, тяжелый рассвет начал перерастать в ясный день, едва природные способности освободились от пут замкнутости и стеснительности, едва пришло время энергии и свершений, едва я добровольно начала вдвое, втрое, а то и вчетверо превышать установленную норму упражнений, наивно желая порадовать наставника, все сразу изменилось. Доброта превратилась в строгость. Лучи света в глазах стали слепящими вспышками. Профессор раздражался, гневался, властно усмирял излишний пыл. Чем больше я старалась, чем упорнее работала, тем меньше радости доставляла. Немыслимый сарказм озадачивал и оскорблял. Затем пошли в ход едкие измышления относительно «гордости интеллекта». Я услышала смутные угрозы неведомой кары в том случае, если осмелюсь преступить приличную своему полу границу и проявлю предосудительную жажду неженского знания. Увы! Подобной жажды я не испытывала. То, что мне нравилось, доставляло чистое наслаждение усилия и успеха, однако благородное стремление к абстрактной науке, богоподобный порыв к открытию были знакомы лишь редкими вспышками.

И все же презрение месье Эммануэля возбудило желание вкусить запретный плод, несправедливость породила честолюбивые стремления, создала мощный стимул для движения вперед, расправила крылья вдохновения.

Поначалу, пока я не понимала причин враждебности, необъяснимое глумление унижало и обижало, вызывая сердечную боль, однако впоследствии лишь согревало кровь и ускоряло пульс. Какими бы ни казались мои силы – женскими или иными, – их послал Бог, и я решительно не собиралась стыдиться ни единого его дара.

На некоторое время битва приобрела эпический размах. Казалось, я утратила расположение наставника: он обращался со мной странным образом. В один из самых несправедливых моментов даже обвинил в притворстве: будто бы я обманула его, представившись faible[282] – иными словами, некомпетентной, что намеренно скрыла способности, – а потом внезапно заподозрил в самом злостном обмане и невозможном плагиате, утверждая, что мои знания почерпнуты из книг (о которых я даже не слышала, а если бы сумела их достать, то уснула бы над страницами глубоким сном Евтихия).

Перейти на страницу:

Все книги серии Зарубежная классика (АСТ)

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Философия / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
Тяжелые сны
Тяжелые сны

«Г-н Сологуб принадлежит, конечно, к тяжелым писателям: его психология, его манера письма, занимающие его идеи – всё как низко ползущие, сырые, свинцовые облака. Ничей взгляд они не порадуют, ничьей души не облегчат», – писал Василий Розанов о творчестве Федора Сологуба. Пожалуй, это самое прямое и честное определение манеры Сологуба. Его роман «Тяжелые сны» начат в 1883 году, окончен в 1894 году, считается первым русским декадентским романом. Клеймо присвоили все передовые литературные журналы сразу после издания: «Русская мысль» – «декадентский бред, перемешанный с грубым, преувеличенным натурализмом»; «Русский вестник» – «курьезное литературное происшествие, беспочвенная выдумка» и т. д. Но это совершенно не одностильное произведение, здесь есть декадентство, символизм, модернизм и неомифологизм Сологуба. За многослойностью скрывается вполне реалистичная история учителя Логина.

Фёдор Сологуб

Классическая проза ХIX века