Вигнолийский замок

Мне пришлось крепко задуматься. Когда я выбирал Туссеана в качестве ширмы для дядюшки Вилли, то руководствовался лишь представительной внешностью мага и его готовностью держать рот на замке. В мою неопытную голову тогда не приходила мысль, что в условиях феодальной раздробленности кто-то скрупулезно собирает сведения о всех выдающихся магах.

— Ну же, граф, вы можете удовлетворить мое любопытство? — Аскольд явно настаивал на ответе.

А что было делать мне? Или сказать правду, или громоздить новую ложь. Но разве можно сообщить авторитетному и, возможно, истинно верующему священнику, что у меня в замке скрывается самый настоящий Сатана, бунтовщик против божественного миропорядка и враг Многоединого? Оставалось сказать ложь.

— Вы интересуетесь этим как официальный служитель церкви или как маг? — перво-наперво спросил я.

Теперь задумался Аскольд и наклонил голову с выбритой макушкой.

— Я о вас тоже наслышан, граф. С вами нужно держать ухо востро. Допустим, я интересуюсь Туссеаном в частном порядке.

— Тогда я могу потребовать оплату за мою историю, — произнес я, присматриваясь к большому серому филину, сидящему в углу на жердочке.

— Большую оплату? — совершенно серьезно спросил Аскольд.

— Не очень. Просто вашу поддержку, когда она мне понадобится. И, конечно, неразглашение того, о чем я вам расскажу. Пусть это будет нашей общей тайной.

— Согласен, — Аскольд протянул мне длинную холеную ладонь, и мы обменялись рукопожатием. — Рассказывайте, граф.

Я уселся на табурет рядом со столом для экспериментов и вздохнул.

— Все дело в самом Туссеане. Он не похож на остальных магов.

— Очень интересно, граф. Продолжайте, — Аскольд сел на соседний табурет.

— Я очень надеюсь на то, что вы сохраните сказанное в полной тайне. Мой маг Туссеан страдает редким недугом. У него раздвоение личности.

— Что?! — Брови Аскольда прыгнули вверх.

— Да, ваше преподобие. В обычном состоянии Туссеан обыкновенный маг, очень плохой, кстати. Но иногда у него появляется другая личность. И вот эта другая личность как раз выдающийся маг, который способен творить самые настоящие чудеса. К сожалению, она появляется довольно редко.

— Ну и ну. Я никогда не слышал… Точнее, знаю, что есть такой недуг, но не думал, что им страдают и маги.

Бедный добрый Туссеан, с моей легкой руки он успел побывать алкоголиком, грибным наркоманом и теперь вот стал шизофреником.

— Да, это так, ваше преподобие. Во время приступов Туссеан способен на невероятные вещи. Мне приходится держать все это в тайне, чтобы не поползли слухи, и люди не испугались. Кому понравится жить под одной крышей с магом, который иногда думает, что он — это кто-то другой?

— Мне хотелось бы встретиться с Туссеаном, — произнес Аскольд с нажимом. — В этом мой долг исследователя и, пожалуй, священника. Как член коллегии я однажды беседовал с больной женщиной, у которой было сразу несколько личностей. Мы не признали ее одержимой и отправили к лекарям. Но как мага меня очень интересует разговор с другой личностью Туссеана.

Я энергично кивнул, словно был готов показать Аскольду хоть сейчас всех моих людей и все мои владения.

— Конечно, это можно устроить, ваше преподобие. Но никто не способен предсказать появление двойника. Иногда приходится ждать неделями.

Недавно дядюшка Вилли сказал мне, что я — неплохой полководец, но не более того, и мой истинный дар лежит в другой плоскости. Например, из меня получился бы отличный шпион, потому что меня можно припереть к стенке только неопровержимыми доказательствами, иначе я просто ускользну. Вилли тогда сделал вывод, что нам сопутствует успех благодаря моим нестандартным идеям выходца из другого мира.

Мы расстались с Аскольдом в самых лучших отношениях и предварительно договорились о его частном визите в мои земли месяца через два. Жрец даже показал мне пару хитрых приемов, полезных при изготовлении птиц-големов.

Я вернулся на постоялый двор, быстро собрался и отбыл в свои владения. В дороге ничего необычного не произошло, за исключением того, что случайный попутчик, купец, рассказал нам о какой-то эпидемии, надвигающейся с юга. Я не обратил на его слова особого внимания, ведь большую часть дороги провел, погруженный в воспоминания о прекрасной Виолетте.

Прибыв к армии, я обнаружил, что ничего не изменилось. Граф не нападал, а Никер лишь ждал моего возвращения.

— Жаль Виолетту, — как-то слишком буднично сказал мой друг. — Может, из нее получилась бы неплохая жена и графиня. Я слышал историю об одном пирате, который, насытившись убийствами, поселился в городке на берегу океана и открыл сиротский приют. Он исправился, и Виолетта могла бы тоже исправиться, хотя мы этого никогда не узнаем наверняка.