Via Combusta

Как много изменилось за последние годы. Роман даже и осознать это полностью не мог. Он просто стал другим. Совсем другим. Этот случай с Катей и последовавшее за ним дело Вознесенских совершенно преобразило ландшафт внутреннего миропредставления Смирнова, обернув реки, по которым он ранее плыл вольным гумусом, вспять. Его, действительно, развернуло. И эти внутренние системные перемены привели к ещё более существенным и значительным изменениям в его повседневной жизни, которые, по большей части, воспринимались Романом болезненно. Однако отказаться от своего внутреннего мировосприятия он уже был не готов, принимая себя нового как одно из важнейших личностных завоеваний или, если так можно выразиться, своеобразную победу над самим собой, достигнутую ценой неимоверных усилий. А сопутствующие лишения приходилось как-то терпеть.

Вообще, надо сказать, что тогда, выйдя из палаты умирающего на его глазах Вознесенского, Роман испытал прилив сил. В тот день, переступив через себя слабого и безвольного, мужчина почувствовал себя сильным и волевым вершителем своей судьбы. Судьбы, у которой теперь появилась перспектива, новая, нехоженная доселе, дистанция. Взрослая мужская дорога. Путь.

Петлять и подстраиваться под других Роман, на обретённом в муках пути, больше не хотел и даже не представлял возможные скрытые ценности в такой социальной адаптации. Прогиб, пусть даже малейший, был для него уже не необходим. Внутренний прилив уверенности в своих силах и ощущение, что он встал и стоит на своём пути, настолько окрылили Романа, что буквально по возвращении из института Склифосовского он рапортовал начальнику о самоотводе от порученного расследования дела Вознесенских в силу аналогичных семейных обстоятельств, которые не позволяют вести беспристрастное расследование. И, на удивление, его рапорт относительно самого первого дела на новом месте службы был принят и удовлетворён в кратчайший срок без каких-либо уточняющих вопросов или сомнений в компетентности молодого следователя. Дело передали другому специалисту. А так как Роман никого в отделении ещё толком не знал и даже не интересовался подробностями дальнейшего расследования по делу, где он уже вынес приговор и привёл его в действие, информация о дальнейших изменениях к нему и не попадала. Поэтому Алексей Вознесенский для Романа умер и воскрешению не подлежал. Извини, парень. Се ля ви.

Желание реабилитироваться перед руководством и поставить себя перед новым коллективом как настоящего профессионала и мужика с самой большой буквы, если такой размер заглавий вообще существовал, погрузило следователя в самоотверженную работу над накопившимися завалами нераскрытых дел и преступлений. А к настоящему моменту, а это, считай, три с лишним года спустя, ловкий и принципиальный следователь, с цепким умом и мёртвой хваткой, снискал себе в отделении если не славу, то уж точно глубокое уважение. Всё это нашло совершенно закономерное отражение не только в восстановлении в звании майора полиции, но и в прилично увеличившемся размере личного довольствия, как официального, так и внесистемного. Личный кабинет Романа Константиновича Смирнова был капитально отремонтирован и сейчас представлял из себя неплохой образец, демонстрируемый как своеобразный ведомственный эталон. Высоким гостям и журналистам начальство демонстрировало этот служебный офис, как экспериментальный кабинет современного следователя, в котором производительность и эффективность труда двигает статистику раскрываемости не менее чем на двадцать пять процентов вперёд. Уважение коллег, возросшее социальное значение, прилично набухший зарплатный карман и частое мелькание личной физиономии на окружной доске особого почёта довершили полную внутреннюю уверенность Романа в правильном выборе Пути.

Правда, был у этой дороги и особый побочный эффект, который заметно нервировал и терзал своего носителя. Развод с Машей, который и ранее назревал, а после аварии окончательно оформился, не смогли предотвратить ни удачное разрешение ситуации с Катиным лечением, ни внутреннее преображение Романа из «ссаной тряпки» во что-то, более соответствующее солидному мужскому образу. Конечно, Дима очень сильно помог, найдя нужную на лечение сумму в каком-то из знакомых по деятельности благотворительных фондов. Однако выступать посредником в примирении Маши и Романа он отказался. Да и вообще, после этого случая, их отношения с другом заметно охладели. Самостоятельно же идти на поклон с извинениями к орущей на все голоса и посылающей его на три венерические буквы жене Роман был уже не готов.