Via Combusta

Мой черёд тоже не за горами… Скоро и за мной придут. Боюсь ли я? Думаю, нет. Нет страху. Наверное, он должен быть. Но нету. Отчего? Не знаю. Не ведаю. А, с другой стороны, почему я должен бояться? Почитай, все уже там, однокашники мои. Бабка моя, земля ей пухом, небось, заждалась. Это я тут задержался. Как есть, запозднился. Вот и думаю, за что же родна земля меня держит, такого? Иной раз задумаюсь и ума не приложу, чего во мне важного? Мир такой большой. Необъятный. А я кто? Так, сошка с посохом и стопкой диагнозов. Песчинка мелкая. Не видать меня. Вон, ребятки бегают вокруг, суетятся, а меня в упор не замечают, словно меня и нет. Иной раз с разбегу да с разлёту чуть с ног не собьют. Правда, извиняются потом. Искренне. Я же вижу. Получается, что для них я словно прозрачный. Не обращают внимания. Бегут. Мимо бегут. Маленький я, неприметный, незначительный. А вот я наглядеться на них не могу, ей-богу. Как заворожённый хожу, зачарованный. Красота такая! Плакать хочется. И плачу. Каждого бы обнял да расцеловал, такое вот. Только не угнаться мне за ними. Не в моих силах, чего там. Роль у меня есть, значить. Моя. Собственная. Личная. Неотделимая от меня. Неисполненная до конца. Раз живу ещё. Нужен я Миру, получается так. Не может он без меня. Никак не может, вот ведь в чём смех-то. Небезразличен я ему. Значить, он, этот Мир, на мне держится, в своём-то роде. Так ведь получается? Вот и не могу от неё отделаться, от мысли моей. Мир, стало быть, меня держит, а я – его. ХитрО. Он мною крутит, а я – им. Может быть, он и отказался бы от меня давно, а, знать, не может. Без меня, старого, не справиться ему тут. От оно как. Илюша смеётся надо мной. А я так переживаю… Так боюсь… Беззащитный я перед ним. Получается, что и он передо мной тож. А что, если я его надежд не оправдаю? Вдруг Мир подведу? Я ж не знаю, чего ему от меня надобно-то? В толк не возьму. Как жить, если не знаешь, чего ты Миру задолжал? А вдруг завтра уходить, а я чего недоделал? Как его, одного, оставить? Как он тут, без меня, справляться-то будет? Думал, ножи надо точить лучше. Ещё лучше. Старался. Да люди ворчат, что медленно точу, копаюсь, время их трачу, задерживаю. Стал точить быстрее. Но сам вижу, что плохо точу. Вижу и расстраиваюсь. А вдруг Миру это тоже не нравится? Пользу хочу нести людям. Раз живой. Раз хожу. Значит, могу нести. Должен. Начинаю больше ходить, ещё больше пользы нести и разболеваюсь. Лежу и кляну себя, что лежу. Что ленюсь. Что его одного оставил. Сейчас уже дольше, чем ране, болею. А как оклемаюсь, сразу за работу. Тут же. Да с такой любовью! Хоть бесплатно. Хоть кому, лишь бы помочь. Потому, как люблю, чего уж там. И, по-хорошему, кроме как любить, вот всем сердцем любить, больше уже ничего толком и не получается…

Глава 1.

Москва. Парк Горького.

Наши дни.

Буря негодования и отцовского инстинктивного желания немедленно встать на защиту родного существа всё ещё бушевала в сердце Алексея и никак не могла утихомириться. Он ёрзал на краю лавочки, то вставая, то снова садясь, всё не решаясь вмешаться и ожидая, когда ситуация перевалит через психологическую отметку, с пересечением которой он должен будет вмешаться, пусть даже это и раскроет его секретную миссию. Не то чтобы молодой отец находился в парке на нелегальном основании. Совсем нет, вход в парк был абсолютно бесплатный и никаких муниципальных законов нахождения в нём он не нарушал. Просто он не должен был здесь находиться. Совсем. Ведь он дал сыну на этот счёт совершенно чёткие обещания.

Скрываясь под капюшоном серого неприметного спортивного костюма и вплотную надвинув, для пущей уверенности, солнцезащитные очки, Алексей тайком шагал поодаль от Саши, который в кои-то веки смог вырваться из-под гиперопеки родителей и гулял, чуть прихрамывая, по парку Горького. Применяя все известные Алексею по шпионским фильмам методы городской маскировки, он то скрывался из поля зрения за плотным потоком прохожих гуляк, то скакал мелкими перебежками в тени кустарников и деревьев, до сих пор оставаясь для сына совершенно незамеченным. Отцовское сердце отчаянно колотилось, переживая за первую самостоятельную прогулку сына, за каждый его шаг. Пусть они и жили теперь неподалёку, через реку, буквально напротив шоколадной фабрики, и Саша знал эти места, как свои пять пальцев, однако родительскую тревогу это остановить не могло.