Via Combusta

Имущество же, движимое и недвижимое, было в их с Алексеем совместной собственности, распределённое между ними паритетно. А это осложняло оперативное получение займа в залог такого имущества, не говоря уже о купле-продаже. Зарубежное же имущество семьи висело на оптимизирующих налогообложение схемах, слепых трастах и каких-то там офшорках, поэтому распорядиться и этим имуществом с пользой для дела не представлялось никакой возможности.

А время тикало и тикало, неумолимо двигая стрелки часов вперёд. Деньги были нужны срочно. Большая сумма. Большая, которая совершенно не казалась таковой до прихода оперативников. Сумма, от которой в жизни молодой матери сейчас зависело буквально всё.

Можно было бы попытаться собрать, как говорится, с миру по нитке, пробежав вихрем по родственникам и друзьям. Сколько-то могли быстро вывести мама и дядя Ираклий. Часть можно было взять у мамы Алексея, раз такая ситуация. Но, по прикидкам Есении, это могло помочь на четверть, от силы на треть от необходимой суммы. А, принимая во внимание случившееся утром, было невозможно себе представить того друга Алексея, кто смог бы быстро помочь. К сожалению, такие были у него друзья. Что-то можно было бы продать антикварам из имеющейся утвари. Что-то заложить в ломбард. Что-то занять.

В общем, надо было действовать, ведь сидеть, сложа руки и посыпая голову пеплом, не представлялось даже на секунду возможным. На кону стояли жизнь и здоровье её сына. И она знала чётко, что будет землю есть, камни грызть, расшибётся в лепёшку, но сделает то, что надо. Раз надо собрать по копейке с каждого – она пробежит по всем, на коленях приползёт, но вымолит эту копеечку, чего бы ей это ни стоило. Но всё-таки, раз пошла такая заваруха, Есения решила, что губительно дальше идти на принцип и игнорировать мужа, словно его больше нет и никогда не будет в их с Сашей жизни.

Как бы она ни относилась сейчас к Алексею, какими бы словами внутри себя его ни называла, какие бы проклятья и пожелания скорейшей смерти Есения ни сыпала в адрес мужа, сейчас он ей был необходим живой. Да, если счета арестованы, то половина его бизнес-структур уже парализованы, и этот финансовый коллапс будет валить бизнес её мужа со скоростью баллистической ракеты. В первую очередь приостановятся платежи для сторонних поставщиков различных некритичных услуг и технологий. Далее дело дойдёт и до ключевых. Следом пострадают сотрудники и их зарплаты. А далее всё обвалится, словно карточный домик. Этот процесс хорошо отложился в памяти ещё со времён банкротства дяди Ираклия.

Однако, зная Алексея хорошо, она была уверена, что у её мужа просто не может не быть туза в рукаве на такой случай. Не было никаких сомнений, что блестяще подкованный в современных технологиях Алексей не будет держать все яйца в одной корзине, да ещё и в стране с одним из самых непредсказуемых инвестиционных климатов. Такого просто не могло быть. У мужа наверняка должны были быть заначки, до которых не способны были дотянуться ни руки правоохранителей, ни щупальца его партнёров и не чистых на руку сотрудников. Так и стоило действовать в первую очередь. Именно этот путь представлялся сейчас самым коротким и самым возможным. Оставалось только переступить через себя и наступить на горло своей ненависти к мужу.

Допив кофе одним большим глотком, Есения пережевала зернистый прогорклый кофейный осадок и снова взяла смартфон. Чтобы как-то подготовиться, она открыла альбом фотографий и стала пролистывать и увеличивать те из них, где фигурировало лицо Алексея. Просмотрев таких с десяток, она вышла из галереи альбома, поняв, что с мужем она сейчас говорить не готова. Во-первых, чувства, материнская обида и злость, были очень близко, торчали нервными окончаниями наружу, вызывая приступ боли от малейшего к ним прикосновения. А во-вторых, Есения боялась заговорить с Алексеем первой, понимая, что ничего, ровным счётом ничего не знает ни о его состоянии и самочувствии, ни о него понимании и версии произошедшего. Начать она решила с последнего и, проведя пальцами по ещё влажным, но уже чистым волосам, от лба до затылка, набрала записанный на бумажке телефонный номер.

– Алло. Могу я услышать Романа Константиновича Смирнова?

– Я вас слушаю.

– Роман Константинович, это Есения Вознесенская, мама Саши Вознесенского. Вы к нам приходили три дня назад в Морозовскую.

– Да-да, Есения Максимовна, я ждал вашего звонка. Хорошо, что вы позвонили. Слушайте, перед тем, как мы продолжим, разрешите узнать, как самочувствие вашего сына?

– Всё не просто. Мы стараемся… Мы надеемся. Он борется.

– Я вас понял, Есения Максимовна. Примите мои самые искренние пожелания скорейшего выздоровления вашего сына.

– Спасибо. Спасибо…

– Да не за что. Пусть скорее поправляется.

– Роман Константинович, вы меня в больнице о чём-то хотели спросить?

– Да, Есения Максимовна, мне надо вас опросить. Мы не могли бы встретиться?

– Роман Константинович, я сейчас преимущественно у сына дежурю. За последние четыре дня первый раз сегодня дома оказалась, чтобы выспаться и немного в себя прийти.