Верум

– Это очень важно! – настаивает она.

Ее крючковатые пальцы впиваются в мою кожу, а длинные ногти, кажется, вот-вот прорвут мышцы. Я позволяю ей отвести меня в ее покои, где царит полная тьма и только луч лунного света падает на стол.

Карты, как и прежде, уже разложены на столе, формируя тот же самый странный крест. Золотая краска, которой они покрыты, ярко сияет в ночи.

– Вы решили начать без меня? – мягко заключаю я.

Она бросает на меня взгляд и садится за стол.

– Я читаю их каждый день, – подтверждает она, – но недавно, в ту ночь, когда состоялась вечеринка, они изменились.

Той ночью, когда я была вместе с Дэром.

Той ночью, когда я открыла его прошлое.

Естественно.

Все изменилось той ночью.

Я и сама это почувствовала.

– Вытяни карту, – говорит она мне, – вот эту, сверху.

Я так и делаю. Поверхность под моими пальцами прохладная.

Передо мной появляется священник на фоне витражного окна.

– Иерофант, – шепчет Сабина, – учитель. Это значит, что теперь ты должна меня слушать. Пришло время получать новые знания.

– Чему вы хотите меня научить? – спрашиваю я едва слышно.

Меня сильно пугают ее интонация, эти карты и все место в целом. Я совершила ошибку, приняв решение остаться здесь. Теперь я это отчетливо понимаю.

На дороге была развилка, и я выбрала неверное направление.

– Я должна научить тебя тому, что тебе нужно знать. Твоя мама не позволила бы мне сделать этого, но ее больше нет. Ты осталась среди живых, поэтому должна научиться у меня, дитя.

Господи. Все становится все более и более странным. Я начинаю подниматься со своего места.

– Мне уже нужно ложиться спать, – говорю я ей, – все, что происходит здесь, слишком странно для меня.

– Сядь! – громко приказывает Сабина, в ее голосе чувствуется сила, и с ней невозможно поспорить.

Я опускаюсь обратно.

Я ничего не могу с этим поделать.

Сабина склоняется над картами, быстро переводя взгляд с одной на другую, я буквально вижу, как бегают ее глаза туда-сюда, все быстрее и быстрее, словно она спит и видит сон.

Наконец она смотрит на меня.

– Твое подсознание – это дар, но ты должна извлекать пользу из него, познавать разные вещи с его помощью, иначе сойдешь с ума.

Ее слова лишены какого-либо здравого смысла.

Я пристально смотрю на нее, мое лицо выражает полное непонимание происходящего.

В ее глазах тысяча жизней.

Я вглядываюсь в них, смотрю в ее душу цыганки, и вижу, что она уверена в своих словах.

– Это такая же большая часть нашей жизни, как ветер или солнце, – говорит она своим хриплым от старости голосом, – и в этом нет ничего странного или ненормального. Мы просто знаем правду, в то время как от остальных она скрыта.

Она замолкает и смотрит в окно на чернеющие в темноте стебли трав, покачивающиеся, словно волны, под порывами ветра, на раскинувшиеся повсюду мхи.

– Ты можешь видеть некоторые вещи, – наконец заявляет она, – разные мелочи, которые порой могут показаться сном. Возможно, после таких видений тебя тошнит или начинает болеть голова. Или тебе кажется, что ты сходишь с ума. Но последнее неправда.

Усыпальницы.

Комната родителей Дэра.

Психиатрическая лечебница и мать Дэра.

Я пытаюсь скрыть свое выражение лица, но Сабина успевает его уловить и улыбается во весь рот своими жуткими зубами.

– Вот видишь. Ты отлично понимаешь, что я имею в виду.

– Я не… это не… этого не может быть.

Она высоко поднимает голову.

– Твои видения очень важны. Даже когда ты не спишь.

Мне хочется закричать от безумия всего происходящего, потому что кажется, будто это все – какой-то кошмарный сон.

– Зачем я здесь? – Я спрашиваю ее, потому что постоянно чувствую, что для этого есть какая-то более грандиозная причина.

– Чтобы выздороветь, – отвечает она, но я знаю, что за этим стоит нечто большее.

Она протягивает мне подвеску. Она сияет золотом в ночном свете, медальон с выгравированным на передней части цветком. Цветком каллы.

Я пытаюсь его открыть, но замок не поддается.

– Пусть это будет твоим секретом, – говорит Сабина, ее глаза странно переливаются, и в них есть какое-то тайное знание.

– Но почему у меня должны быть секреты?

– Потому что у нас нет выбора, – потусторонним голосом произносит она, – потому что нам приходится платить за грехи тех, кто пришел на эту землю раньше нас.

Со вздохом я покидаю ее комнату и возвращаюсь к себе. Несмотря на то что это не в моих правилах, я надеваю подаренный ею кулон, прежде чем лечь спать, он ложится мне на грудь, и я стремительно проваливаюсь в сон.

И это первый раз, когда она является ко мне во сне.

Оливия.

Мать Дэра.

На ней белая ночная рубашка, которая напоминает прозрачную дымку. Она стоит у окна.

Ее волосы ниспадают на спину, они влажные, она выглядит худой и хрупкой.

Женщина поворачивается и смотрит на меня глазами Дэра, такими же пронзительно печальными.