Вернись, а то убью!

Кларисса и маги помогли мне тогда, и этот уголок настолько полюбился нам с Зией, что я решительно запретил даже приближаться сюда нахальному голубоглазому старичку, перестраивающему весной замок по своему разумению. И лишь одно изменение появилось здесь за эти годы. Вот уже три месяца, как возле окна, в сделанном на заказ большом керамическом горшке растет кустик духов.

- Ну что… - отставив чашечку с горячим взваром, приготовленным по останскому рецепту, решительно произнесла Артемия, - наверное, пришло время мне во всем признаться. Но сначала хочу сказать… теперь я понимаю, что была неправа, но тогда у меня не было иного желанья… И я сама выбрала свой путь, и готова понести любое наказание.

Она помолчала, глотнула отвар, тяжело вздохнула, и как в пропасть со скалы, безоглядно бросилась в собственное прошлое.

- Меня отдали замуж в пятнадцать лет, за довольно состоятельного вдовца. Впрочем, я не понимала тогда, что он, по сути, просто купил себе молоденькую девчонку, все твердили, как мне повезло, и я сама думала так же. Жизнь в доме мужа была намного легче и приятнее, чем в родительском. Не нужно было рано вставать, мыть и доить коров, сбивать масло, варить творог, и в любую погоду везти на тележке за пять лиг в соседнее большое село. Делать мне вообще ничего не приходилось, в доме были повар и служанка. Мои младшие сестренки, приходя в гости, смотрели на меня с откровенной завистью. Жизнь и так была ко мне милостива, а когда через два года мой муж неожиданно умер, оставив мне всё состояние, я посчитала себя необычайно везучей.

Артемия горько усмехнулась своим воспоминаниям, и отвернулась к окну.

- Через некоторое время за мной стали ухаживать несколько холостяков, и теперь уже я выбирала себе партию по душе, и почти выбрала, да в один вьюжный морозный вечер в ворота постучали какие-то люди. Они попросились переночевать, и я, сама не знаю, почему согласилась. И не прошло и трех дней, как поняла, что влюбилась в их командира. Я любила впервые в жизни, и это чувство было так огромно… так всепоглощающе… если бы он в тот миг потребовал отдать всю кровь, отдала и не охнула. И он тоже твердил нежные слова… зима в том году была морозная и снежная, все дороги из города завалило намертво. А у меня на душе цвела весна… казалось, красивее и лучше времени года еще не бывало. Но едва снег немного стаял, он собрался и уехал… даже не оглянулся. Еще и насмехался на прощанье, советы давал, за кого выйти замуж. Я чуть с ума не сошла от горя, но первое, что сделала, наняла надежных парней и послала по следу. С этого дня я не покупала себе ни наряды, ни украшения, и через неделю дала согласие на брак не тому жениху, что нравился мне раньше, а тому, что был всех богаче и старше. В конце лета у нас родилась дочь… и только я знала, кто её настоящий отец. Дела обоих мужей я прибрала к рукам, целыми днями проверяла отчеты, считала выгоду и еще через три года, когда мой муж случайно погиб на переправе, в моих руках было неплохое состояние. И никто не знал, что большая часть прибыли уходит на оплату шпионов, всяческими путями втирающимися в доверие к отцу моего ребенка. Разумеется, я уже была не настолько доверчива, чтобы верить всему, что писали мои наемники, и нанимала других, перепроверять полученные сведения. Это стоило очень дорого, зато уже через несколько лет я сумела сделать выводы, которые меня потрясли. Они не были людьми, мой бывший любовник и его родственники, хотя и были на нас необычайно похожи. Особенно на чиндайцев, и потому специально носили похожие прически и одежды. А иногда покупали у шаманов амулеты и надевали личины. К этому времени я встретила милорда Шуглинда, и он начал всерьез за мной ухаживать. У него было поместье в наших краях и замок на восточном побережье. Этот замок и сыграл решающую роль, когда я получила неопровержимые доказательства, что нелюдей очень сильно интересуют те места. Я снова вышла замуж, милорд удочерил Камиру, и мы переехали на восточное побережье. Я думаю… не нужно говорить, что милорда я не любила?! Впрочем, я вообще разучилась любить, я говорю про чувства к мужчинам, еще задолго до рождения дочери. Только к ней я испытывала нежную привязанность, сама себе удивляясь… как это возможно, смертельно ненавидеть предавшего меня любовника, и всем сердцем обожать его ребенка. Но потом объяснила себе и это, она не была его ребенком… потому что никогда не была ему нужна. И даже больше… мои шпионы доносили, что иногда женщин, пустивших в свою постель одного из нелюдей, находили заколотыми. Обычно такие случаи списывают на ревность, и осуждают кокеток, морочащих голову сразу двоим. Но я, получая подробные отчеты, знала точно, чужакам и в голову не приходило ревновать человечек. Они убивали не всех своих любовниц… а только тех, у кого могли родится их дети. Я часами стояла на коленях перед алтарями всеслышащего, вознося горячие молитвы за то, что не дал мне в тот черный день проговориться. Иначе мой любовник не пожалел бы ни меня, ни свое дитя.