Верю в любовь

Как всегда, моя мама, казалось, знала слова из Библии, которые мне так нужно было услышать. Каждый день, иногда по нескольку раз в день, она делилась со мной каким-то стихом, который, как она считала, Господь вложил в ее сердце.

Моя мама нашла утешение в послании к Евреям 11. Первый стих дает нам определение веры, которое многие из нас запомнили еще из детства: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом». Эта глава также включала в себя героев и героинь Ветхого Завета, которые служат нам примером, потому что оставались сильными в своей вере, хотя и не видели при жизни, как сбывались некоторые Божественные обещания.

Мама указала мне на последние два стиха, которые завершали эту главу – стихи 39 и 40: «И все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства».

– Не понимаю, почему Господь дал нам эти обеты, – сказала мне мать, – но чувствую, что он говорит – хотя нам были даны обещания, но мы не получили того, что было обещано, мы должны идти верой нашей. Именно в этом и есть глубочайшая вера.

Пока я был у родителей, несколько раз отец просто подходил ко мне, обняв и крепко прижав к себе, пока я плакал. Было время, когда мы вместе пели молитвенные песни, и мне приходилось останавливаться.

– Она была такой верующей, – говорил я отцу и плакал. Папа просто протягивал ко мне руки, обнимая меня и не произнося ни слова. Одной из самых лучших черт в моем отце было то, что он просто позволял мне плакать тогда, когда я того хотел. Мне повезло иметь родителя, который обожает Бога и любит меня с той нежностью, которую не раз демонстрировал.

Ранней весной 2001 года я вернулся в Калифорнию. Я не был уверен, что готов жить там без Мелиссы, но чувствовал, что это было то место, где я был нужен Богу. Все это далось мне нелегко, потому что повсюду были напоминания о Мелиссе – рестораны, где мы обедали, места, где мы проводили время, церковь, которую мы посещали. Мои друзья были не только моими – они были нашими друзьями.

Я не хотел жить в нашей квартире в одиночку, поэтому брат Мелиссы, Райан, и еще один мой товарищ, оставались со мной в разные промежутки времени.

Пребывание в нашей квартире было для меня особенно тяжелым. Мелисса любила картины Томаса Кинкейда, и две его гравюры, которые мы вместе выбирали, висели у нас на стенах – одну из них подарил сам Кинкейд, другую купил для нее я. Иногда, стоя на кухне и нарезая морковь, я начинал плакать при воспоминании о том, как когда-то делал морковный сок в надежде, что это поможет жене победить рак. Я часто сидел в постели, смотря телевизор и думая о том, как она была рядом со мной, но затем вспоминал тот вонючий монитор с сумкой и трубкой, и тот писклявый звук гидратационного оборудования, который будил меня посреди ночи.

Внутри меня кипела сумасшедшее варево из эмоций.

Оцепенение, которое я почувствовал сразу после смерти Мелиссы, сменилось печалью. Через некоторое время печаль уступила место гневу. Я злился, что ее жизнь оборвалась слишком рано – Мелиссе был всего двадцать один год, и ей предстояло еще так много! Я злился, что в один момент у нас так отняли столько надежд и мечтаний.

Однажды, читая Библию в своей спальне, я наткнулся на отрывок, в котором Иисус чудесным образом исцелил какого-то человека. Я даже не смог дочитать отрывок, потому что почувствовал, как во мне проснулся вулкан. Поднявшись, я схватил Библию и швырнул ее через всю комнату – она ударилась о стену и упала на пол.

– Почему, Господи?! Почему ты не исцелил мою жену? У меня была моя вера! Я веровал! Почему?!

Я не склонен к таким вспышкам гнева, и тот момент ярости был недолгим. У меня бывали моменты, когда я думал обо всем, что произошло, и расстраивался, но я старался сдерживать свой гнев по отношению к Господу, потому что говорил себе, что Он – Бог, а я не мог злиться на Бога. Я задавал ему много вопросов, но мне не хотелось ставить Его под сомнение. Это было похоже на черту, которую я не мог и не должен был пересекать. И все же во мне бурлило столько разнообразных эмоций, что я уже не мог сдерживаться.

Мой пульс участился. Легкие выдохлись. Я почувствовал, как напряглись мои мышцы, и мне захотелось пробить дыру в ближайшей стене. Я был слегка напуган своей реакцией – я же бросил Библию! Опомнившись, я сделал пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

И снова я почувствовал, как Господь вложил слова в мое сердце: «Ты не должен знать почему. Не в том твое предназначение. Я хочу, чтобы у тебя было доказательство того, что ты идешь дорогой веры».

Не это я хотел услышать, но все же смог успокоиться, даже не понимая до конца смысл Его слов.