Достойный народный учитель метнулся к Фрипи. Тот бежать хотел, но все триста крестьянских ребятишек обступили его, - куда ни сунься, "виват" навстречу; по физиономии он тоже никого смазать не решился, были тут и совсем большие парни, еще побили бы; пришлось караул кричать.
Барин Янчи спустился между тем прямо в сгрудившуюся толпу. Цыгане-трубачи трижды грянули туш при его появлении, и двое седовласых крестьян за рога подвели к нему жирного телка, специально к этому дню откормленного. Один, порасторопней, выступил вперед, снял шапку, откашлялся и, уставясь на носки сапог, пробубнил довольно бойко поздравительное стихотворение, которое девять именин подряд уже повторял. Зато и прочел наизусть, без запинки:
Дай те бог здоровья, счастья, долголетья,
Радости, удачи, всяка благолепья,
И добра-богатства, и деяний славных,
Им же нету равных.
Сколь травы щипала сия животина,
Сколько есть былинок там, на луговине,
Столько лет продлися жизнь твоя без срока,
Без пятна, порока.
В молоке да меде весь свой век купайся,
Словно как сыр в масле день-деньской катайся
Да прилежней траться не на мазь-пилюлю,
А на красотулю.
Чести не порушишь ты своей дворянской,
Взвеселишь, утешишь мир весь христианский,
Дабы разносилась слава твово рода
Громче год от года.
А как час приидет и твоей кончины,
Во раю воссядь ты не в последнем чине,
И коль мы на полку тоже сложим зубы,
Не лиши заступы.
"Дай вам бог здоровьичка, ваше высокородие, от души желаю!" - прибавил он простодушно по окончании, будто не очень веря, что прочитанные стишки могут возыметь на небесах какое-либо действие.
Приготовивший, по обыкновению, пятьдесят золотых барин Янчи подал их дарителю, упитанного же телка велел зажарить для собравшихся крестьян.
После того подошла городская молодежь, катя десятиведерную бочку токайского. Перед набобом бочку поставили и подсадили на нее Марци, низложенного троицына короля, потому что язык у него лучше всех был подвешен. Марци взял стакан, наполнил и поздравил барина - кудряво, витиевато, как все мастера таких присловий, назубок их знающие, да еще от себя всяких экивоков умеющие подпустить для вящего благолепия.
- Пожелаю вам с господня соизволенья, как уж встретили вы по благости его целехоньки денек сегодняшний, шелками шитый, золотцем подбитый, серебром подкованный, то и не считал бы он, сколько волосков на головке вашей поосталось, а осыплет пусть столькими щедротами ваше высокоблагородие, сколь у вас их выпало: и слуги божьи все, какие ни на есть, знай только заботы с пути вашего земного отметают, дабы пагубы разные даже пятнышком не замарали счастия вашего златошпорого, а радостей полная баклажка все бы красным эгерским побулькивала, и едва милость ваша к ней приложится, весь бы ангельский чин в лапоточках своих шелковых "прозит!" [на доброе здоровье, будьте здоровы (нем.)] кричал, а коли подагра там или лихоманка, костолом, да кондратий, да прочий гость незваный какой повадится, чего доброго, так чтоб начеку были райские те гайдуки, одесную-ошую по двое к вашей особе приставленные, и палками ореховыми гнали их откудова пришли, вас же во блага земные, как в море Чермное [библейское название Красного моря] - войско фараоново, с ручками окунали, а уж придет под конец косарь тот нещадный, что всех за сено считает, и скосит ваше высокородие, пущай ездовые на том свете не заставляют душеньку вашу за телегой плестись, а под трубный глас на шестерке коней поскорей во блаженные пределы вознесут, где Авраам, Исаак и прочие патриархи еврейские каллайскую кадриль в бархатных штанах вприсядку отплясывают под тридцать три тысячи цыганских скрипок. Дай бог здоровьица вам! От чистого сердца желаю.
Одарил барин Янчи и парня, который без единой запинки выложил чудное свое поздравление, хотя и не нашел все это столь уж забавным, как в прошлые разы.
Наступил черед молодой девушки на выданье, самой красивой в околотке. Эта в подарок белого барашка привела и слова какие-то подобающие сказала, но так тихо, ничего не разобрать. Напрасно ее убеждали: передник, мол, ото рта отыми, не слыхать.
Поздравлявшую набоба девушку принято было брать с гостями наверх, - там она с именинником рядом и сидела, других женщин не было за столом. Болтали всякое о происходившем потом, под конец угощенья, когда вино всем в голову бросалось и ее тоже с непривычки дурманил хмель. Что уж там ни бывало, замуж девушка все равно выходила, ведь барин Янчи много давал за ней, отец сразу шестерку волов получал, и добрых мужичков не очень поэтому тревожило, что дочек их водят сюда.
Девушка кончила свою речь; это явствовало из того, что она присела вдруг рядом с барашком и за шею его обняла.
- Ишь, льнут как друг к дружке, - заметил кто-то из самородков.
- Мясника боятся, - отозвался Мишка Хорхи двусмысленно.
Барин подошел к девушке, потрепал ее отечески по щечке, погладил по голове и спросил ласково:
- Как зовут тебя, доченька?
- Жужи, - ответила та еле слышно.
- Милый-то есть?
- Нету, - потупилась девушка.