Венец Прямиславы

– С пьяных глаз ты, что ли, Ярославич, врываешься? – овладев собой, слегка дрожащим от волнения и негодования голосом произнесла Прямислава и встала. Юрий сделал движение, но она решительно вытянула руку, точно заграждая ему путь. – Не спросясь, не постучавшись, лба не перекрестив, хуже лешего! Стыдно смотреть на тебя!

– Прости, Вячеславна, душа моя! – растерянно, но с чувством ответил Юрий Ярославич, теперь уже точно зная, к кому обращаться. – Виноват, что не предупредил, не спросился… Не было мочи ждать, так хотел увидеть тебя поскорее…

– Вот и встретились! Раньше-то я только от людей знала, а теперь своими глазами видела, как ты с холопками обнимаешься! – Прямислава говорила строго, но при виде растерянного Юрьева лица нелепость их положения начала ее смешить. – И жены не стыдишься! Хоть Бога постыдись, он-то все видит!

– Да разве я… – Юрий протянул было руки к Забеле, точно она могла как-то посвидетельствовать в его пользу, но та сердито погрозила ему кулаком, и он опять обратился к Прямиславе: – Вячеславна, свет мой, зачем смеешься, зачем сердце мое раздираешь! Наговорили тебе на меня злые люди! Лань моя любезная! Да разве у меня могло быть хоть в мыслях…

– Теперь-то я лань любезная, а в те семь лет где же ты был? На словах ты вон как разливаешься, а в лицо меня не знаешь, оттого и в лужу сел!

– Да ведь узнал же! В первый миг в глазах помутилось, от радости, что наконец-то я с тобой! Звал я тебя с собой в Туров – не захотела ехать, посылал за тобой – исчезла! Гнался я за тобой, как сокол за уточкой, вот наконец дал Бог счастья!

Он говорил так пылко, увлеченно, убедительно, будто все эти годы между ним и женой пролегали высокие горы и быстрые реки, а какие-то неведомые враги не позволяли эти препятствия преодолеть. Незнакомый человек не усомнился бы в его преданной любви к жене, но Прямислава хорошо знала, что все это время их разделяли всего лишь две берестейские улицы и торг. Он мог очень просто ее повидать, если бы захотел. Она давно не ребенок – если бы Юрий помнил свой долг, то ему следовало еще пару лет назад взять ее из монастыря в дом и справить свадебный пир, доведя заключение брака до конца. Теперь у них уже мог бы родиться ребенок…

– Выйди, Ярославич! – строго велела Прямислава. – Не одета я, не могу гостей принимать. Батюшка мой будет с тобой говорить, а я не буду.

– С кем же мне говорить здесь, как не с тобой, душа моя? – негромко произнес Юрий, и от нежного взгляда его печальных голубых глаз у Прямиславы дрогнуло сердце. Под черными бровями эти блестящие, наполненные страстью глаза горели, как два живых сапфира. – Ведь обвенчали нас с тобой, Бог нас благословил быть единым духом и единою плотью. У кого же еще найду я любовь и защиту, как не у тебя, родная моя, березка белая!

Но именно упоминание о Боге и венце привело на память Прямиславе самые непростительные его прегрешения.

– Под какой же березкой ты свой венец обронил? – сурово спросила она, вцепившись в подлокотник кресла. – Через тебя и я с десятком холопок купленных едва не стала «единым духом и единой плотью».

– Лгут люди! – Юрий поднял руку: хотел перекреститься, но отчего-то передумал. – О тебе одной я…

– И игуменья Юхимия лжет? – перебила его Прями-слава; ей было противно слушать его бесстыжие попытки оправдаться. – На торгу твои голубушки хвалятся, совсем стыда не имеют! Сама я такую встречала, у людей не спрашивала! Ты не гнушался за своими же холопами обноски донашивать, да я не такова! Мне от твоих холопок наследства не надо! Ступай отсюда, а то придется мне людей звать!

– Позову! – Пожариха вскочила, и ее ключи загремели, как оружие перед битвой. – Вот ведь упились вчера – не знают, где упали! Тут хоть орда целая ворвется, никто и не пошевелится! Где вы все, лешие? Не видите, кто тут ходит! – во всю мочь заверещала она, открыв дверь в верхние сени.

Юрий окинул взглядом женщин: Прямислава встала и сжала побелевшими пальцами спинку кресла, Забела приняла боевой вид, Анна Хотовидовна тоже поднялась, точно готовясь защищать свою княжну. Его замысел ошеломить жену внезапным наскоком провалился, и он сам был виноват в своей глупой ошибке, которая все погубила. Не дожидаясь, пока крики Пожарихи кто-нибудь услышит, Юрий быстро повернулся и вышел.