Венец Прямиславы

И только когда шаги его стихли, Прямислава вдруг осознала, какой груз все это время лежал у нее на плечах, и села, не глядя, едва ли не мимо креслица. Ее колотило, хотелось плакать и смеяться. Вот она и познакомилась с мужем! Мысли смешались: все то, что она раньше знала о нем, и то, что сейчас увидела сама, никак не складывалось в единый образ. Прямислава не понимала, как ей следует относиться к нему и что теперь делать. Легко было отвергать его, пока их разделяли леса и долы. Но вот он здесь, ее муж, с которым ее когда-то так торжественно венчал нарочно для этого приехавший в Берестье туровский епископ Симон. И хватит ли у нее духу сказать, глядя мужу в глаза, что она отвергает благословение Божье, венчавшее их «честью и славой», соединившее их навеки «во един дух и едину плоть»? При первом же взгляде на него казалось, что он – хороший человек, и даже если заблуждался, сбивался с пути, то сердце в нем доброе. Хотелось поверить в его любовь к ней, Прямиславе, – такое искреннее чувство звучало в его низком голосе, сияло во взоре, отражалось на лице. А поверив – сразу все простить, потому что любовь искупает в глазах любимого всякую вину.

В этот день Юрий говорил с князем Вячеславом, но Прямислава не спускалась, да ее и не звали. Зорчиха и Забела бегали вниз, слушали у дверей гридницы, о чем идет речь перед княжеским престолом. Вячеслав обещал простить зятя и не преследовать его, но вернуть ему Берестье отказался. Перед Юрием вырисовывались два пути: либо идти в монастырь, где ему при его склонностях едва ли понравится, либо искать себе местечко при дворе какого-нибудь сильного князя: таких изгоев «держат в чести» и сажают за стол, но это не что иное, как почетное нахлебничество.

Раз или два мятежник пытался произнести имя Прямиславы, но Вячеслав знаком призывал его молчать. Говорить о ней еще не пришло время.

На другой день Прямислава увидела своего мужа, будучи одета и убрана, как полагается. Происходила встреча в гриднице, в присутствии князя, его бояр и воевод, а также всех знатных туровцев и духовенства во главе с епископом. Было совестно, что их семейные дела разбирают на глазах у стольких посторонних людей, но, как утешала Анна Хотовидовна, пусть стыдится князь Юрий, по вине которого все это стало необходимо.

Прямислава сидела по левую руку от отца, а на дальнем конце скамьи с ее стороны, позади боярынь, поместилась и принаряженная Забела. Чтобы не оскорбить знатных женщин соседством с холопкой, Прямислава объявила ее вольной, а в гридницу с собой хотела взять непременно, как напоминание и укор Юрию.

Стрела попала в цель: еще только войдя и обменявшись приветствиями с Вячеславом, Юрий скользнул взглядом по череде празднично одетых женщин. Прямислава внимательно наблюдала за ним и была уверена: у него это вышло невольно, само собой. Как руки запойного пьяницы не могут не тянуться к чарке, так глаз Юрия Ярославича не мог не косить в сторону женщин. Забелу он заметил: легкая тень пробежала по лицу, хоть он и старался сохранять благочестивый, строгий, опечаленный вид. Одет он был еще лучше, чем вчера: в красную рубаху, с золотой гривной на шее, с привешенным на нее маленьким золотым образком святого Георгия, его покровителя. Сапоги красные, расшитые золотой нитью сверху донизу; меч в раззолоченных сафьяновых ножнах блестел, как молния. В левом ухе под русыми кудрями покачивалась золотая серьга с крупной жемчужиной, и сам он, статный и нарядный, напоминал бы царевича в конце сказки, когда тот женится на заморской царевне, если бы не слегка помятое от бессонных ночей и забот лицо и седина на висках. Этот царевич растратил все силы молодости в погоне за серыми уточками, и теперь ему не хватало сил поймать свою жар-птицу.

И все же при взгляде на него Прямислава ощутила дрожь. Этот человек обладал способностью силой врываться в сердце, ломился туда, будто разбойник в дом. Добрые чувства к нему возникали сами собой; пусть он ничем не заслужил их, а все же казалось, будто заслужил! Прямислава опустила глаза, мысленно перебирая в памяти его прегрешения, но при виде его лица все они как-то бледнели и становились неважными.

Здороваясь с князем Вячеславом, Юрий держался тихо и почтительно. Но вот он перевел взгляд на Прямиславу, в глазах его засветились тоска и нежность, и он поклонился ей даже ниже, чем тестю. Прямислава старалась держаться невозмутимо, хотя на самом деле никогда еще не испытывала такого смятения. Всей душой она жаждала поступить, как должно, но не могла решить, вернее ли ей будет простить «блудного мужа» или решительно отвергнуть грешника.

Юрий сейчас заслуживал сочувствия: не так давно он потерпел постыдное поражение и сейчас стоял в кругу его очевидцев. Брак с дочерью туровского князя был его последней надеждой сохранить хоть что-то. Оставаясь его тестем, Вячеслав хотя бы ради дочери пожалеет повинную голову и выделит какой-нибудь городок в своих владениях.