Читаем Венедикт Ерофеев и о Венедикте Ерофееве полностью

Я задерживаю отправление бандероли для чтения потому что приходится печатать все самой. Взяла машинку напрокат. Правда, времени, как на грех, не хватает. Эта приемная комиссия отбирает у меня весь день[477]. Так что ты не волнуйся. Я вышлю непременно, но с задержкой. У Игоря[478] не оказалось Олейникова[479]. Пробую достать его через Шевелева[480]. На печать всего уйдет неделя[481]. Рассчитываю закончить числа 12-го – 13‐го июля.

Новости такие. Во-первых, обещают выселение в новую квартиру в ближайшее время: т. е. август – сентябрь.

Во-вторых: Андрей А<мальрик> звонил тебе перед отъездом в Амстердам. А Эрнст Н<еизвестный> послал тебе привет из Мексики (через Андрея)[482]. Сикейрос выделил ему (Эрнсту) часть своего дома и своих средств для осуществления его замыслов[483].

Тамара Вас<ильевна>, сестра твоя, прислала мне письмо, спрашивает о тебе. Напиши ей письмо[484]. Деда Делоне схватил инсульт. Он лежит в академической больнице. Речь его почти целиком парализована. Через свою дочь он все-таки интересовался положением ребят за границей.

С работы я решила не уходить. Останусь в лаборатории. Погода у нас отвратительная. Сожалею, что и вам она не позволяет особенно радоваться… Игорь А<вдиев> так «ударился» в православие, что я не могу с ним общаться по-прежнему.

Последняя наша встреча с ним оставила у меня какое-то тягостное впечатление. Я перезвонила ему и попросила, чтобы со мной он оставался прежним и не читал проповедей…

Если все-таки напишешь мне письмо, то передай в нем привет моим старикам: Николаю Ивановичу и мамочке[485]. Им будет приятно.

Еселиха часто у меня бывает. Интересуется всеми подробностями о тебе и передает тебе привет. Седачиха хотела бы получить от тебя письмо[486]. Нина К<озлова> шлет поклон тебе, у нее брат в больнице, отец болеет дома и сама она неважно себя чувствует.

Я ездила на дачу к Диське 3‐го июля. У Прошки был день рождения. Они тебе все кланяются и переживают за тебя вместе со мной.

В целом у меня время проходит без особых происшествий. Мои основные занятия на данный момент – это печать для твоего чтения.

Так хочется получить квартиру к твоему приезду!

Если бы это осуществилось. Дай Бог!

Мальчик мой! Будь осторожен. Я жду тебя. Напиши подробнее о вашем быте. Как относятся к тебе ребята, Минц. Как настроение? Оно меня волнует больше всего.

Целую очень, пожалуйста.

Тихонову боюсь передавать привет. Все-таки он не человек… хотя и допускаю к нему жалость. Уж очень глуп.

Галя

ночь с 7‐го на 8‐е июля.

Да, напиши, получил ли ты червонец

и оставил ли на телеграмму, на всякий случай.

Венедикт – Галине. 5 августа (?)

Добрый день, глупая и милая девка, я только вчера возвратился в Серебрянский вертолетом, мне всучили сразу два твоих письма (одно чисто вчерашнее, другое старше дней на десять). В субботу 10‐го <июля> мы в резиновых лодках пропали к юго-востоку, на берег реки Мудайóк (честное слово: Мудайóк) и ниоткуда ничего не ждали, ни продовольствия, ни писем, ни чего-н<и>б<удь> ещ<е>, и вот что все эти 10 дней составляло мои экипировки: рюкзак за спиной, радиометр на грудях, резиновые сапоги снизу и накомарник сверху, компас и бинокль. Нас было четверо, и все четверо тонули в восторгах, в очень разных, я заметил. Инфантильны были все и во всех сферах, кроме житейского, со мной, разумеется, все наоборот. Вадю Тихонова обнял, сойдя с вертолета, он глядел с любовью и жаловался на бесприютность ума и сердца, пиздюк, у него явилась подвздошная идея: кинуть навеки среднюю полосу России и на Кольском п<олуостр>ове застрять навеки, о Любчиковой или куцые слова, или ни слова вовсе[487] (Фидий-Пракситель о Мухиной-Голубкиной, Женя Баратынский о Дусе Растопчиной)[488]. Я ничего не произношу ни pro ни contra, я вообще мало что произношу, за три июльских недели я сказал столько же, приблиз<итель>но, сколько из меня выпархивало за один февральский вечер. Чуть строже обычного говоря, я не занимаюсь ничем, кроме рыбной ловли (11‐го 1 форель, 12‐го 1 щука, 13-го – когда я перенес свою сеть из Мудайока в Кехтапакхъявр, – 3 щуки, 1 сиг и 1 окунь, 14‐го 2 щуки, 5 сигов и 1 хариус, 15‐го 3 щуки, 3 сига и 3 окуня, 16‐го и так д<алее>. Если тебе это скушно – плевать, хариус и щука выше Авдяшки[489], длить эту аналогию уныло и недостойно, я не буду). (Да это уже где-то было: православные сети и католич<еские>, наоборот, забрало и копие[490].)

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии