Читаем Великая сталинская империя полностью

К концу первого дня войны Сталин убедился, что армия у него не настолько победоносная, как он думал. Именно это и вызвало у него депрессию, потрясение, а не то, что Гитлер «коварно обманул его, нарушив советско-германский пакт 1939 г.», — как было принято официально считать у нас долгие годы. Сталин переживал из-за своих просчетов при определении основных направлений развития и совершенствования Вооруженных Сил, а не из-за вероломства фюрера, к которому он был готов с начала 1941 года, только открыто не говорил об этом. Именно такой вывод следует из его реплик, намеков, косвенных изречений в более поздних разговорах с соратниками и самим Жуковым, которого он приблизил к себе с начала войны, убедившись в полной бездарности Ворошилова и Буденного.

Сталин был настолько раздражен, что при посещении Наркомата обороны, после выслушивания короткого доклада о кошмарной ситуации на фронтах, потерял свое обычное кавказское хладнокровие, выдержку и разразился нецензурной бранью, обрушившись на всех присутствующих и отсутствующих генералов.

Похоже, после этого визита он по-настоящему осознал масштабы грозящей стране катастрофы. И многое, очень многое в судьбе Москвы зависело от положения под Минском, где две немецкие танковые группы окружали многочисленные советские силы. Связь с ними была потеряна, и ничего нельзя было предпринять, чтобы предотвратить окружение. Эксперты последующего времени считали, что будь связь, командиры из под Минска дали бы ориентировочные координаты продвижений окружающего их противника, и Жуков смог бы поднять бомбардировочную авиацию под прикрытием истребителей для того, чтобы помешать гитлеровцам, невзирая на превосходство немецких самолетов в небе. Но такой возможности не было.

После посещения Наркомата обороны Сталин два-три дня нелюдимо провел на своей даче в Кунцево — в отчаянии от того, что гибли значительные соединения так старательно создаваемой им на свой манер армады, а он и его генералы не могли ничего предпринять для ее спасения и отражения нападения врага. Скорее всего, в эти дни затворничества, когда страна с нетерпением ждала его голоса, решения, мудрого решения, «великий вождь и учитель» наконец понял свою роковую ошибку, когда поверил в силу советско-германского пакта. А ведь он надеялся вместе с немцами, социалистами на свой манер, нанести сокрушительный удар мировой буржуазии. Но Гитлер был совершенно иным социалистом — «коричневым». Сталин же был «красным». И они не нашли общего языка. Это предположение о сути душевной драмы Сталина находит подтверждение в воспоминаниях дочери Сталина — Светланы:

«Он не мог предположить и предвидеть, что пакт 1939 года, который он считал своим детищем и результатом его великой хитрости, будет нарушен врагом, более хитрым, чем он сам. Это и была основная причина его депрессии в начале войны. (Это не совсем главная причина. — Авт.) Это было его огромной политической ошибкой. Даже когда война уже кончалась, он часто любил повторять: «Эх, вместе с немцами мы были бы непобедимы». Но никогда не признавал своих ошибок».

Предпоследняя фраза цитаты достойна долгих размышлений над тайными мыслями недоверчивого, молчаливого вождя. Оговоримся и подчеркнем, что Сталин в семейной жизни был тоже скрытен и при детях почти никогда конкретно не говорил о государственных делах — разве что обмолвится с кем-то из важных правительственных или партийных гостей несколькими словами, из которых дети мало что понимали. Эго достоверно известно. Так что дочь Сталина, хотя и чувствовала настроения своего отца, но не знала истинного хода его государственных мыслей, и потому делать однозначные безапелляционные выводы из ее воспоминаний о Сталине не следует. Хотя Светлана часто близка к истине, если сравнить ее некоторые наблюдения со свидетельствами тех, кто близко знал вождя и много лет работал с ним.

Исчезновение Сталина — и это тоже важно для оценки степени могущества и влияния диктатора — отрицательно сказалось на действиях и решениях Генштаба: многие важные вопросы, которые горой копились день ото дня, можно было наверняка решить только с его ведома. А некоторые нерешительные руководители из Генштаба и других наркоматов ждали появления Сталина и постоянно осведомлялись но своим каналам, где же он. И туг упущенное время — дни и даже часы — играло на пользу агрессору. Понимал ли эго Сталин, не ко времени занявшись размышлениями о судьбах страны? «Надо было действовать, а не в трансе сидеть», — как-то резко ответил Жуков в 1960 году одному из маститых историков, когда тот спросил его мнение по поводу недельной отлучки Сталина в начале войны.

На победном обеде 24 мая 1945 года Сталин косвенно проговорился, и из этого откровения можно предположить, что па кунцевской даче его охватил страх, боязнь свержения в минуту всенародной духовной смуты, вызванной апокалипсической войной. Сталин сказал на обеде по поводу тех тяжелых дней: «Народ мог бы сказать правительству: «Ты не оправдало наши ожидания. Уходи. Мы найдем новое правительство, и оно заключит мир с Германией».

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное