Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов

В 1489 году рыцари заключили сделку с королем Франции и папой. Гроссмейстер ордена стал кардиналом. Джема привезли в Рим, где он приветствовал папу Иннокентия VIII поцелуем в плечо, подобно кардиналу, и имел с ним беседу, во время которой понтифик растрогался до слез. Вскоре Джем узнал о том, как провели его родных в Каире. В Рим прибыл османский посол с несколькими священными реликвиями, имеющими отношение к Распятию, и предложил за содержание Джема 40 тысяч дукатов в год. Папу Иннокентия сменил Александр Борджиа, который отправил единственного в истории папского посла к османскому двору. Новый договор предусматривал выплату все тех же 40 тысяч дукатов и 300 тысяч единовременно, если Джем умрет. Впрочем, Борджиа с симпатией относился к своему пленнику и порой, одевшись в турецкий костюм, совершал с ним конные прогулки по улицам Рима. В 1495 году Рим взял французский король Карл VIII, и папа увез Джема с собой в замок Святого Ангела. Последовали переговоры, в результате которых Джем был передан французам и присоединился к Карлу, осаждающему Неаполь. Лишившись источника дохода, Борджиа вспомнил о второй статье договора. Дело было сделано, как говорили, греком-вероотступником, приставленным к Джему под видом цирюльника; он порезал его отравленной бритвой, а через много лет дослужился до поста великого визиря. Поразительно, насколько боязливо вел себя Баязид, пока у него был соперник: даже великолепные позиции, которые османская армия заняла в Южной Италии, в Отранто, пришлось оставить, поскольку султан бросил командующего Ахмеда Гедик-пашу на подавление поднятого братом мятежа. Однако когда Джем умер (в возрасте тридцати шести лет, после тринадцати лет, проведенных под стражей), его тело было перевезено в Бурсу и похоронено со всеми положенными почестями. Баязид вздохнул свободнее и начал войну с Венецией.[52]

Вступление на трон нового султана возвращало империю к началу ее циклического орнамента. Государство увяло и умерло в период междуцарствия; явление нового государя, прошедшего, по воле Аллаха, невредимым через все опасности и испытания, возвещало наступление весны.

«В поэзии дивана, — писал турецкий критик в 1932 году, — природа лишена перспективы, словно на персидской миниатюре. Деревья приклеены к людям, птицы — к небу. Нет ветра, и все кажется замороженным».

Армии выступали в поход. Кочевники гнали стада на горные пастбища. Флот плыл по морю, караваны шли через пески, крестьяне сеяли и жали, а во дворце почтенные старцы бегали туда-сюда на цыпочках, словно мальчишки.

14 Тупик

Сулейман правил сорок семь лет, и тридцать из них он провел в походах, неутомимо и решительно переходя от одной задачи к другой: Египет, Родос, Белград, Венгрия, Тебриз, Багдад, Вена… «Как? Сулейман еще здесь? Какая скука!» — писал поэт христианского происхождения Яга-Бег, ступая по весьма тонкому льду. Солдаты Сулеймана тоже устали от своего предводителя в последние годы его жизни. Во время персидской кампании 1553 года в войсках шептались, что султан слишком стар для военных походов — ему было пятьдесят девять. Солдаты хотели, чтобы султаном стал его старший сын. Сулейман пригласил Мустафу в свой шатер и приказал удушить его.

Однако в непролазной балканской грязи и раскаленных пустынях Персии время начало прибирать к рукам власть над империей Сулеймана. Походы в эти края просто не могли закончиться до того, как солдаты начинали ворчать, что не успеют вернуться домой к сбору урожая. Год за годом султан выступал из Эдирне или Бурсы во главе армии большей, чем собиралась когда-либо прежде; пышность и великолепие скрывали первые признаки упадка, и все правление Сулеймана было непрерывной чередой сомнительных побед.

Последняя кампания Сулеймана оказалась не более чем грандиозным набегом на удерживаемую Австрией территорию, поскольку противник, как всегда, избегал встречи с ним. Османская армия провела девяносто семь дней в походе, после чего осадила Сигетвар. 7 сентября 1566 года, в разгар осады, Сулейман умер в своем походном шатре, разбитом на венгерской грязи. Великий визирь скрыл его смерть от армии и довел осаду до успешного завершения. Тело султана было набальзамировано, одето и усажено в паланкин, в котором и ехало, пока армия не дошла почти до самого Стамбула. Тем временем к единственному уцелевшему сыну Сулеймана Селиму были отправлены гонцы.

Поэт Бакы, друг султана, состоявший с ним в переписке, скорбел:

О, могучий всадник блаженных просторов!
Для его стремительного скакуна малы были поля всего мира.
Гяуры Венгрии склоняли головы перед яростью его клинка,
Франки восхищались им.
Он лег на землю, словно нежный лепесток розы,
И хранитель сокровищ времени спрятал его в своем сундуке,
Словно драгоценный камень.