В 1489 году рыцари заключили сделку с королем Франции и папой. Гроссмейстер ордена стал кардиналом. Джема привезли в Рим, где он приветствовал папу Иннокентия VIII поцелуем в плечо, подобно кардиналу, и имел с ним беседу, во время которой понтифик растрогался до слез. Вскоре Джем узнал о том, как провели его родных в Каире. В Рим прибыл османский посол с несколькими священными реликвиями, имеющими отношение к Распятию, и предложил за содержание Джема 40 тысяч дукатов в год. Папу Иннокентия сменил Александр Борджиа, который отправил единственного в истории папского посла к османскому двору. Новый договор предусматривал выплату все тех же 40 тысяч дукатов и 300 тысяч единовременно, если Джем умрет. Впрочем, Борджиа с симпатией относился к своему пленнику и порой, одевшись в турецкий костюм, совершал с ним конные прогулки по улицам Рима. В 1495 году Рим взял французский король Карл VIII, и папа увез Джема с собой в замок Святого Ангела. Последовали переговоры, в результате которых Джем был передан французам и присоединился к Карлу, осаждающему Неаполь. Лишившись источника дохода, Борджиа вспомнил о второй статье договора. Дело было сделано, как говорили, греком-вероотступником, приставленным к Джему под видом цирюльника; он порезал его отравленной бритвой, а через много лет дослужился до поста великого визиря. Поразительно, насколько боязливо вел себя Баязид, пока у него был соперник: даже великолепные позиции, которые османская армия заняла в Южной Италии, в Отранто, пришлось оставить, поскольку султан бросил командующего Ахмеда Гедик-пашу на подавление поднятого братом мятежа. Однако когда Джем умер (в возрасте тридцати шести лет, после тринадцати лет, проведенных под стражей), его тело было перевезено в Бурсу и похоронено со всеми положенными почестями. Баязид вздохнул свободнее и начал войну с Венецией.[52]
Вступление на трон нового султана возвращало империю к началу ее циклического орнамента. Государство увяло и умерло в период междуцарствия; явление нового государя, прошедшего, по воле Аллаха, невредимым через все опасности и испытания, возвещало наступление весны.
«В поэзии дивана, — писал турецкий критик в 1932 году, — природа лишена перспективы, словно на персидской миниатюре. Деревья приклеены к людям, птицы — к небу. Нет ветра, и все кажется замороженным».
Армии выступали в поход. Кочевники гнали стада на горные пастбища. Флот плыл по морю, караваны шли через пески, крестьяне сеяли и жали, а во дворце почтенные старцы бегали туда-сюда на цыпочках, словно мальчишки.
14
Тупик
Сулейман правил сорок семь лет, и тридцать из них он провел в походах, неутомимо и решительно переходя от одной задачи к другой: Египет, Родос, Белград, Венгрия, Тебриз, Багдад, Вена… «Как? Сулейман еще здесь? Какая скука!» — писал поэт христианского происхождения Яга-Бег, ступая по весьма тонкому льду. Солдаты Сулеймана тоже устали от своего предводителя в последние годы его жизни. Во время персидской кампании 1553 года в войсках шептались, что султан слишком стар для военных походов — ему было пятьдесят девять. Солдаты хотели, чтобы султаном стал его старший сын. Сулейман пригласил Мустафу в свой шатер и приказал удушить его.
Однако в непролазной балканской грязи и раскаленных пустынях Персии время начало прибирать к рукам власть над империей Сулеймана. Походы в эти края просто не могли закончиться до того, как солдаты начинали ворчать, что не успеют вернуться домой к сбору урожая. Год за годом султан выступал из Эдирне или Бурсы во главе армии большей, чем собиралась когда-либо прежде; пышность и великолепие скрывали первые признаки упадка, и все правление Сулеймана было непрерывной чередой сомнительных побед.
Последняя кампания Сулеймана оказалась не более чем грандиозным набегом на удерживаемую Австрией территорию, поскольку противник, как всегда, избегал встречи с ним. Османская армия провела девяносто семь дней в походе, после чего осадила Сигетвар. 7 сентября 1566 года, в разгар осады, Сулейман умер в своем походном шатре, разбитом на венгерской грязи. Великий визирь скрыл его смерть от армии и довел осаду до успешного завершения. Тело султана было набальзамировано, одето и усажено в паланкин, в котором и ехало, пока армия не дошла почти до самого Стамбула. Тем временем к единственному уцелевшему сыну Сулеймана Селиму были отправлены гонцы.
Поэт Бакы, друг султана, состоявший с ним в переписке, скорбел: