Вэкфильдский священник

Разсказъ моего сына такъ затянулся, что мы не могли выслушать его сразу: первую половину онъ намъ повдалъ въ тотъ же вечеръ, а вторую — на другой день посл обда; но появленіе у подъзда кареты мистера Торнчиля на-время положило предлъ общему удовольствію.

Буфетчикъ, ставшій моимъ преданнйшимъ другомъ, разсказалъ мн по секрету, что сквайръ ухаживаетъ за миссъ Уильмотъ и что дядя ея и тетка, повидимому, очень его одобряютъ. Войдя въ гостиную и увидвъ меня и моего сына, мистеръ Торнчиль какъ будто растерялся, но я приписалъ это неожиданности, а не досад. Когда же мы встали и поздоровались съ нимъ, онъ отвтилъ на наши привтствія съ величайшею любезностью и вскор его присутствіе только подбавило къ общему веселому настроенію.

Посл чая онъ отвелъ меня въ сторону и спросилъ, нтъ ли чего новаго насчетъ моей дочери; когда же я отвтилъ, что до сихъ поръ вс мои поиски были безуспшны, онъ сильно удивился, прибавивъ, что съ тхъ поръ часто навдывался къ намъ въ домъ и утшалъ, какъ могъ, остальную семью, которую оставилъ вполн здоровой. Потомъ онъ спросилъ, разсказывалъ ли я о нашемъ несчастіи моему сыну или миссъ Уильмотъ, и когда я сказалъ, что нтъ еще, не говорилъ, онъ очень похвалилъ меня за воздержность и осторожность, уговаривая держать дло въ секрет.

— Да и что за охота, прибавилъ онъ, — изобличать свой позоръ! Притомъ же, можетъ быть, миссъ Ливи окажется не такъ виноватой, какъ мы вс воображаемъ.

Тутъ вошедшій слуга доложилъ сквайру, что его ждутъ въ зал для начала танцевъ, и онъ ушелъ, а я остался, искренно радуясь тому, что онъ такъ участливо отнесся къ моимъ дламъ. Его ухаживанье за миссъ Уильмотъ было очевидно и несомннно; но ей оно казалось непріятнымъ и она переносила его скоре въ угоду тетк, чмъ по личной къ нему склонности. Напротивъ, я не безъ удовольствія примтилъ, что она довольно охотно бросаетъ на моего несчастнаго сына такіе взгляды, которыхъ мистеръ Торнчиль никакъ не могъ отъ нея добиться при всхъ своихъ стараніяхъ и богатств. И однакожъ мистеръ Торнчиль держалъ себя съ такимъ самообладаніемъ и спокойствіемъ, что я только дивился. По настоянію мистера Арнольда, мы прогостили у нихъ уже цлую недлю, и чмъ нжне миссъ Уильмотъ поглядывала на моего сына, тмъ больше пріязни выказывалъ къ нему мистеръ Торнчиль.

Онъ прежде всегда выражалъ готовность всячески услужить намъ, но теперь не ограничился одними общаніями. Утромъ того дня, который я назначилъ для своего отъзда, мистеръ Торнчиль пришелъ ко мн и съ непритворною радостью сообщилъ, что устроилъ до нкоторой степени судьбу своего друга Джорджа, а именно досталъ ему патентъ на чинъ прапорщика въ одномъ изъ полковъ, отправляемыхъ въ Вестъ-Индію, за что уговорился заплатить всего одну сотню фунтовъ; другія же дв сотни ему уступили во вниманіе къ высокому положенію, занимаемому имъ въ обществ.

— За такую ничтожную услугу, продолжалъ юный джентльменъ, — я достаточно вознагражденъ удовольствіемъ услужить доброму пріятелю; что же до сотни фунтовъ, если вы не въ состояніи уплатить ихъ, я берусь самъ внести деньги, а вы мн заплатите когда нибудь посл.

Мы просто не находили словъ, какъ благодарить за такое благодяніе. Я поспшилъ выдать ему росписку на сто фунтовъ и выразилъ такую горячую признательность, какъ будто не намревался современемъ уплатить всю сумму сполна.

Джорджъ долженъ былъ на другой же день отправляться въ Лондонъ, чтобы не упустить столь рдкаго случая. По словамъ его великодушнаго друга, слдовало спшить пріобртеніемъ патента, чтобы кто нибудь другой не предложилъ за него боле выгодныхъ условій. Поэтому на слдующій день нашъ юный воинъ съ ранняго утра изготовился къ отъзду и казался единственнымъ лицомъ, изо всей нашей компаніи, не огорченнымъ этою разлукой. Ничто не могло заставить его пріуныть хоть на минуту: ни предстоявшіе труды и опасности, ни разставаніе съ отцомъ, друзьями и возлюбленной, которая, очевидно, платила ему взаимностью. Когда онъ распрощался со всми, я далъ ему все, что имлъ — свое благословеніе.

— Ты отправляешься, дитя мое, сказалъ я ему, — биться за свою родину: помни, какъ храбрый ддъ твой сражался за священную особу своего короля въ такія времена, когда врность монарху считалась еще исключительною добродтелью. Ступай, сынъ мой, и подражай ему во всемъ, исключая его несчастій… если можно считать несчастіемъ смерть на ратномъ пол рядомъ съ лордомъ Фальклендомъ. Ступай, дорогое дитя мое; и если будешь убитъ тамъ, вдали отъ насъ, неоплаканный всми, кто любитъ тебя, знай, что дороже всего въ мір т слезы, которыми сами небеса орошаютъ непогребеннаго воина, павшаго въ борьб за отчизну!

На другой день я откланялся любезному семейству, удержавшему меня такъ долго подъ своей гостепріимной кровлей, и еще разъ принесъ мою чувствительную благодарность мистеру Торнчилю за его недавнюю услугу. Я оставилъ этотъ домъ въ полномъ благополучіи, проистекающемъ отъ соединенія богатства съ хорошимъ воспитаніемъ, и направилъ свой путь къ собственному печальному жилищу, утративъ всякую надежду отыскать свою дочь, но моля Бога сохранить ее и помиловать.