Вэкфильдский священник

— Сэръ Уильямъ, возразилъ старикъ, — повѣрьте, что я никогда не принуждалъ мою дочь и теперь не намѣренъ возставать противъ ея склонности. Коли она любитъ этого молодого человѣка, то пускай и выходитъ за него съ Богомъ. Кое-какое состояніе у меня еще дѣйствительно осталось, а благодаря вашему обѣщанію оно и подавно будетъ достаточно. Только пускай мой старый пріятель — (онъ разумѣлъ меня) — обязуется, въ случаѣ если когда нибудь опять будетъ богатъ, обезпечить за моею дочерью шесть тысячъ фунтовъ; тогда я хоть сегодня же готовъ ихъ перевѣнчать.

Видя, что теперь ужъ только отъ меня зависитъ устроить счастье молодой четы, я поспѣшилъ дать торжественное обѣщаніе выдать требуемыя шесть тысячъ фунтовъ, на помянутыхъ условіяхъ; жертва была не велика, принимая во вниманіе, какъ мало я имѣлъ надеждъ на будущія богатства. Но зато я имѣлъ счастіе видѣть, съ какимъ восторгомъ наши молодые люди бросились другъ другу на шею.

— Послѣ всѣхъ моихъ несчастій, говорилъ Джорджъ, — и вдругъ такая высокая награда! Я никогда не смѣлъ и мечтать объ этомъ. Получить сразу все, что есть въ мірѣ лучшаго, послѣ того, какъ я всего былъ лишенъ… въ самыхъ пылкихъ мечтахъ моихъ я не возносился такъ высоко!

— Да, мой дорогой Джорджъ, говорила его прелестная невѣста, — пусть этотъ презрѣнный человѣкъ владѣетъ моимъ состояніемъ: коли для васъ это ничего, то и мнѣ все равно. Какое счастье промѣнять такого низкаго негодяя на самаго лучшаго, самаго драгоцѣннаго изъ людей! Пусть его наслаждается нашимъ богатствомъ, я могу быть счастлива и въ бѣдности.

— А ужъ я-то могу вамъ поручиться, воскликнулъ сквайръ съ насмѣшливой гримасой, — что буду очень счастливъ съ тѣми деньгами, которыя вы такъ презираете.

— Нѣтъ, позвольте, позвольте! вступился Дженкинсонъ: — на этотъ счетъ мы еще поговоримъ. Я утверждаю, сэръ, что вамъ не удастся попользоваться ни одною полушкой изъ имущества этой дѣвицы.

— Ваше сіятельство, продолжалъ онъ, обращаясь къ сэру Уильяму, — развѣ сквайръ имѣетъ право удерживать за собою ея приданое, если онъ женатъ уже на другой?

— Что за вопросъ? сказалъ баронетъ:- конечно, не имѣетъ.

— Какъ жаль! подхватилъ Дженкинсонъ: — мы съ этимъ джентльменомъ такіе старые пріятели и столько штукъ вмѣстѣ продѣлывали, что я продолжаю питать къ нему дружеское расположеніе. Но какъ я ни люблю его, а долженъ сознаться, что его документы не стоятъ и одной пробки, потому что онъ женатъ.

— Ты лжешь, бездѣльникъ! воскликнулъ сквайръ, вскипѣвъ отъ негодованія:- я ни съ одной женщиной не вступалъ въ законный бракъ.

— Прошу извиненія, но вы ошибаетесь, возразилъ Дженкинсонъ:- вы женаты, какъ слѣдуетъ; надѣюсь, что вы, наконецъ, оцѣните преданность вашего вѣрнаго Дженкинсона и будете ему благодарны, когда онъ приведетъ вамъ вашу законную супругу. Если предстоящее собраніе на нѣкоторое время сдержитъ свое любопытство, я сейчасъ пойду и приведу ее сюда.

Съ этими словами онъ съ обычнымъ своимъ проворствомъ выскользнулъ въ дверь, оставивъ насъ въ полномъ недоумѣніи насчетъ того, чѣмъ все это можетъ кончиться.

— Пусть себѣ отправляется ее розыскивать! сказалъ сквайръ:- чѣмъ бы я тамъ ни занимался, но только не этимъ. Я старый воробей, меня такими штуками не испугаешь.

— Не понимаю, что затѣваетъ этотъ Дженкинсонъ, сказалъ баронетъ: — вѣроятно, какую нибудь глупую шутку сыграетъ.

— А можетъ быть, сэръ, замѣтилъ я, — у него цѣль болѣе серьезная: если сообразить, сколько разныхъ ухищреній было пущено въ ходъ этимъ джентльменомъ для обольщенія невинности, очень могло случиться, что нашлась и такая хитрая особа, которой удалось провести его. Представьте себѣ, какое множество дѣвушекъ онъ погубилъ, сколькихъ родителей повергъ въ отчаяніе, сколько семействъ опозорилъ; въ виду всего этого нѣтъ ничего мудренаго, что которая нибудь… Но что я вижу! О верхъ изумленія! Неужели это моя погибшая дочь? Ты ли это мое сокровище, мое счастіе? Я считалъ тебя навѣки утраченною, моя Оливія, и вотъ снова держу тебя въ своихъ объятіяхъ, и ты жива и опять будешь жить мнѣ на радость!

Нѣтъ, ни одинъ пламенный любовникъ не могъ бы испытывать большаго восторга, чѣмъ я, когда увидѣлъ, кого привелъ Дженкинсонъ, и дочь моя молча бросилась въ мои объятія, раздѣляя мою радость.

— Воротилась ко мнѣ, моя безцѣнная, говорилъ я, — и будешь моимъ утѣшеніемъ въ старости?

— Вотъ именно, это вы хорошо сказали! молвилъ Дженкинсонъ:- и дорожите ею побольше, потому что она вамъ ничего кромѣ чести не принесетъ; она такая же честная женщина, какъ и любая изъ присутствующихъ; а что до васъ, сквайръ, то вы пожалуйста не сомнѣвайтесь въ томъ, что эта молодая леди ваша законная жена; въ доказательство того, что я говорю сущую правду, вотъ и брачное свидѣтельство, на основаніи котораго вы были обвѣнчаны. — Говоря это, онъ подалъ документъ баронету, который прочелъ его и нашелъ во всѣхъ статьяхъ правильнымъ.