Век Филарета

       Наутро графиня объявила мужу, что их дочь перед смертью обратилась к истинной вере. Потрясенный Федор Васильевич в это поверить не мог. Ничего не отвечая жене, он послал за при­ходским священником, который у тела умершей столкнулся с католическим кюре. Оба ушли, не сотворив положенных молитв. Ростопчин бросился к архиепископу Филарету, страшась уже не за жизнь дочери, а за ее душу. Владыка внимательно вызнал все обстоятельства дела и приказал схоронить Лизу по обряду Православной Церкви, что стало для отца немалым утешением в горе. Графиня Евдокия Петровна отказалась поехать на кладбище (как позднее не поехала на погребение мужа).

       Непростая и, казалось бы, сугубо семейная история сия в Петербурге была воспринята неоднозначно. В вину владыке Фи­ларету ставили одновременно и возрастание в первопрестольной влияния католичества, и ухудшение отношений с христианнейшей Францией и святым престолом в Риме. Будь то открытые обви­нения, мог бы оправдаться, а тут — намеки и сожаления. С по­лучением известия о смещении князя Голицына машина слухов набрала полные обороты.

       Монашеский удел — бесстрастие, но как избежать борения страстей при разговорах духовных и светских лиц на темы, тебя волнующии, при чтении писем с новостями, тебя напрямую ка­сающимися, при ночных думах, в которые втискивались то горечь, то опасение, то отчаяние, то гнев?..

       В первых числах июня владыка Филарет оставил Москву и отправился в поездку по епархии.

       Весна в том году выдалась поздняя, и теперь перемены в природе совершались с неуловимой и чудесной быстротою. Из Москвы выехали в пору появления листвы на липах и тополях, а на подъезде к Николо-Перервинскому монастырю глаз обрадовала березовая аллея с волнующейся под ветром сочной зеленью.

       К Перерве у владыки было особенное отношение из-за духовной семинарии, расположенной при монастыре, да и просто нранилась ему сия тихая обитель. С ректором обговорил вопросы перехода семинарии из такой-то дали в Москву, в Заиконоспасскии монастырь, а взамен об основании здесь духовного училища. На годовом акте сам вручал отличившимся в награду новенькие книги Евангелия и катехизиса. С настоятелем решил вопрос о ремонте старых патриарших палат и храма при них, щедрой рукой отпустив больше запрошенного.

       Вечером был на всенощной в храме Святителя Николая, а затемно с радостью отстоял утренние часы, полунощницу, изоб­разительные и отслужил литургию в другом храме, посвященном преподобному Сергию. В обычном укладе жизни следование мо­нашескому уставу было для него затруднительно, но с тем большим умилением он подчинялся древним иноческим правилам в своих странствиях. Откушав чаю, двинулись на Можайск.

       По утреннему холодку резво бежала четверка лошадей. Кучер Евграф лишь высматривал колдобины да ухабы на дороге, чтобы не обеспокоить его высокопреосвященство.

       Бледно-голубое небо было почти сплошь закрыто степенно плывущими пышными облаками. Налево и направо от дороги возникали то перелески, то деревеньки, пустынные из-за летней страды: мужики пахали и бороновали, в иных местах уже и сеяли. Бабы были заняты на огородах. Светлоголовые ребятишки мель­кали то на спине идущей по пашне лошадки, то на огороде рядом с матерью или бабкою, то с хворостиною в руке стояли подле белых и серых коз. На выгонах лениво щипали траву отощавшие за зиму коровы.

       Бедна и скудна достатком оставалась жизнь крестьянская, но всякий раз радовалось сердце владыки Филарета внутреннему покою и ладу этой жизни. И сколько ни знал он о

мужицких волнениях, вспыхивавших в разных местах империи от жестокости помещиков, от отчаянной бедности, от неудержимой жажды воли, а все ж таки была в неспешной их жизни та исконная правда, которую давно потеряли в городах.

       6 июня после литургии в соборе города Вереи владыка сказал слово, в котором отозвались его думы последних дней:

       —...Нельзя, по-видимому, опасаться, чтобы кто из нас отсту­пил от свидетельства Божия так далеко, чтобы возвратиться к заблуждениям языческим или неведению иудейскому. Но могут быть люди, которыя нарушают чистоту веры Его и отступают от единства Церкви Его... Не работаем ли больше, нежели Богу, богатству? Не служим ли идолам страстей? Не хочет ли гордость наша поставить нас самих идолами для других?..

       И вновь дорога. И вновь постукивают лошадки копытами по еще не пыльной дороге, редкие прохожие сдирают с головы шапки и низко кланяются. Управляющий имением московского гене­рал-губернатора, князя Дмитрия Владимировича Голицына, спе­циально нашел высокопреосвященного, чтобы пригласить отдох­нуть, но владыка отказался. Он не устал, напротив, дорога будто прибавляла ему сил.