Век Филарета

   Мало кто знал, разве что князь Голицын догадывался, какое большое место занимает владыка Филарет в мыслях государя, как доверяет он сорокалетнему архиерею.

   К началу 1823 года катехизис был подготовлен, просмотрен епископом ревельским Григорием и владыкой Серафимом. В свет он вышел в мае, и вскоре потребовалось второе издание —так быстро расходилась книга. За понесенные труды государь наградил архиепископа московского орденом Святого Александра Невс­кого.

   В разнообразных хлопотах время бежало быстро. В середине лета владыка Филарет просил у государя увольнения во вверенную ему епархию на два года. Он не только ощущал свою вину перед москвичами, оставленных им хотя и по основательным причинам, но слишком надолго. Его тяготило числиться архиереем, хотелось самому каждодневно служить в московских храмах, заниматься консисторскими делами, наведываться в родную лавру... тем более что атмосфера в Петербурге сгущалась.

   Борьба против Библейского общества и духовного министерства продолжалась. Первоприсутствующий в Синоде по-прежнему занимал позицию неопределенную, не выступая прямо против Голицына, но давая понять его противникам, что склоняется на их сторону. Обе партии желали активности московского архипа­стыря, а его эта потаенная грызня тяготила.

   Договорившись загодя, Дроздов отправился к князю на Фонтанку. В странном доме жил Голицын. Внизу располагалось министерство, выше квартира князя, а еще выше жили доверенные чиновники. Иной раз в подъезде сталкивались высокие духовные лица в монашеских одеждах и легкомысленные франты, пришед­шие к Александру Ивановичу Тургеневу, бывшему не только директором  департамента, но и известным всему Петербургу вечным хлопотуном по множеству и пустейших и важнейших дел. Он умудрялся занимать одновременно два-три места в разных уч­реждениях, оправдывая свое бездействие в одном огромной занятостью в других, но жалованье исправно получал во всех. Через Тургенева князь узнавал все литературные новости, благодаря ему же снабжал Филарета последними номерами журналов. Сло­вом, дом был сушим Ноевым ковчегом.

   — Благословите, святый владыко,— склонил голову князь при виде архиепископа.— Прошу садиться. Сразу объявляю вам, вла­дыко, волю государя: он изъявил соизволение на ваше увольнение. Его величество, правда, счел срок два года слишком продолжи­тельным... Сами знаете, дела в Синоде сейчас тонкие, и государю хотелось бы быть уверенным... словом, избежать любых неожи­данностей. Как бы то ни было, бумага подписана! Вы могли бы завтра же отправляться в любимую всеми нами московскую глушь, если бы не одно обстоятельство... Чаю не желаете ли?

   Он позвонил, и лакей внес заранее закипевший серебряный самовар (князь знал, что

Дроздов не любит очень горячий чай). Лакей разлил чай в белые тонкостенные чашки, поклонился и вышел.

   — Угощайтесь, владыко,— радушно пригласил хозяин.— Ли­мон, сухарики... Ох, болван, зачем молочник поставил в постный день! Простите... Вот, кстати, не видели, верно, «Литературные листки»? Очаровательное стихотворение Александра Пушкина «Птичка». Я вам рассказывал, сколь недоволен был государь его возмутительным вольнодумством, по рукам до сих пор ходят его сочинения прямо кощунственные, а все же таки открылось у него сердце и доброму.

   Князь надел очки, взял газетный лист и с чувством прочитал:

Я стал доступен утешенью;

 За что на Бога мне роптать,

Когда хоть одному творенъю

Я мог свободу даровать!

   А помните, как владыка Серафим предлагал его прямо в Со­ловецкий монастырь отправить? Но в наш просвещенный век за души и умы следует бороться не церковной ссылкой...

   Дроздов слушал, потихоньку попивая чай. Он давно привык к говорливости князя, но сейчас хотелось слышать разъяснение странного полуразрешения на отъезд.

   — Признаюсь, владыко, я взволнован. Вы поймете почему... Но прежде прошу вас о строжайшей секретности!

Дроздов удивленно поднял брови.

   — Простите мне, святый отче, эти слова, но я в точности исполняю волю его величества. Итак, дело, которое вам доверя­ется, известно лишь самому государю, государыне, императри­це-матери и двум великим князьям — наследнику-цесаревичу Константину Павловичу и Николаю Павловичу... Кроме них, об этом будем знать только мы с вами. Константин не так давно официально развелся с женою и вступил в брак с этой полькой. Между нами говоря, он в Варшаве совсем ополячился!.. Государь дозволил ему вступление в брак с условием отказа от престола, и он согласился, променяв русский престол на смазливую па­ненку!.. Из этого вытекают важные государственные последствия. Хотя дело сие сохраняется в тайне, но следует оформить на бумаге происшедшие перемены.

   Князь встал из-за маленького столика и вышел из гостиной и кабинет. Вернулся он скоро с небольшим кожаным портфелем, откуда достал запечатанный конверт.

— Здесь, владыко, собственноручное письмо цесаревича с от­речением от наследования престола. Государь повелел поручить нам написание проекта высочайшего манифеста о назначении наследником всероссийского престола великого князя Николая Павловича.