Век Филарета

         По приказанию митрополита Дроздов произнес слово в день Святой Троицы на тему о действиях Святого Духа. Тема была не простая, и текст оказался насыщенным цитатами из Ветхого Завета, Евангелия, Деяний Апостольских. Владыка сам накануне просмотрел текст и одобрил. Архимандрит Сергий полюбопыт­ствовал и тоже похвалил. В алтаре владыка Феофилакт поинте­ресовался, не Дроздов ли сегодня проповедник, взял свернутые в трубочку листы, быстро просмотрел и молча вернул.

Филарет вышел на амвон в привычном приподнятом состо­янии волнения и уверенности. Проповедь была выслушана со вниманием, и он не предполагал никаких неожиданностей.

На обеде в покоях митрополита Дроздова вновь поздравляли с прекрасной проповедью, лишь владыка Феофилакт хмуро про­молчал. За столом беседа пошла вновь о действиях Святого Духа. Александр Федорович Лабзин, секретарь Императорской Акаде­мии художеств, блистая эрудицией, пытался оспорить слова ар­химандрита Сергия с позиций мистических. Тому не хотелось продолжать спор, слишком серьезный для обеденного стола, и он попытался свести дело к шутке:

— Воля ваша, Александр Федорович, но вы пантеист. Впро­чем,— заметил он с улыбкой,— и в нынешней, много и справед­ливо хвалимой проповеди есть нотки

пантеизма.

— Так! Нынешняя проповедь явно отзывает духом пантеиз­ма! — тут же заявил Феофилакт.

— Да неужто? — строго взглянул на него Амвросий.

— А что вы думаете,— с жаром стоял на своем архиепископ,— пантеизм и есть!

Пораженный Филарет молчал на своем конце стола. Будто в ледяную купель после жарких похвал опустили его несправедливые слова преосвященного Феофилакта и архимандрита Сергия. Од­нако прения за столом не имели продолжения, ибо хозяин ре­шительно взял Дроздова под защиту и заставил замолчать его критиков.

Слух о споре у митрополита быстро распространился по Пе­тербургу, тем более что сам владыка Амвросий не делал из него тайны. Голицын решил, что следует поддержать Филарета. И вскоре за отличие в проповедовании Слова Божия иеромонах Филарет был всемилостивейше пожалован наперсным крестом с драгоценными камнями. Для простого монаха то было отличие небывалое. А чуть позже Филарет был возведен в сан архимандрита. Его стали при­глашать на службы в Большую церковь Зимнего дворца.

3 октября 1811 года в Казанском соборе архимандрит Филарет произносил слово при отпевании тела действительного тайного советника, графа Александра Сергеевича Строганова. Покойный президент Академии художеств был истинным ревнителем славы

отечественного искусства, отыскивал и поощрял таланты. Любимцем его был Андрей Воронихин, бывший графский крепостной, за счет графа учившийся в Италии и ставший первоклассным архитектором. 11оследней радостью графа Александра Сергеевича стал Казанский собор, выстроенный Воронихиным по своему проекту, причем и вce убранство собора было исполнено русскими мастерами. Освятили собор 8 сентября, а вскоре пришел день печали.

      ...Едва смолк хор, на амвон вышел Филарет.

      — В мире отходишь ты, знаменитый муж, но можем ли мы проложить тебя в мире? Когда един от великих столпов, укра­шающих Престол и поддерживающих народные сословия, сокрушается пред нами, наше око и сердце невольно с ним упадают. Ты отходишь в старости добрей, и, может быть, ты находил ее слишком долгою, поспешая к жизни нестареющей; но коль краткою теперь оная кажется тем, которые покоились под твоею се­нию, возрастали под твоими сединами, жили твоею жизнию! Отходя к вечности, ты ничего не теряешь во времени, поелику дела твои в след тебе идут; но все тебя знающие теряют в тебе тем более, чем долее ты принадлежал их сердцу...

       Голос звучал звонко и взволнованно. Чуть потрескивая, горели восковые свечи в подсвечнике и руках присутствующих. Женщины утирали глаза под черными куплями, да и некоторые из мужчин доставали носовые платки. То был век людей не только сентиментальных, но и искренних.

        Подобно некогда прогремевшие оде Державина на смерть князя Мещерского, надгробное слово Филарета сделано его широко знаменитым. Текст был дважды напечатан отдельными  выпусками, а в следующем 1812 году опубликован в первой книжке самого модного журнала «Вестник Европы», что означало уже всероссийскую славу и признание. 27 марта 1812 года архимандрит Филарет был определен настоятелем первоклассного Юрьевского монастыря.

        Отношения с владыкой Феофилактом  оставались прохладными. Сергий Платонов, уезжая на костромскую епархию, утешал Филарета:

         - Уверяю тебя, ты сбудешь этого Бриэна!

         - Где мне сбить? Хотя бы меня самого не заслали куда подальше.

         - Нет. Ты непременно его сбудешь. Я видел во сне: он выедет в среду.

         Внешне отношения их были ровны. Проезжая через Коломну владыка Феофилакт предложил протоиерею Михаилу Дроздовуперевести своего младшего сына в санкт-

петербургскую семина­рию. Филарет его благодарил, но переводу брата решительно вос­противился, находя самым благоприятным образ жизни и вос­питания в троицкой семинарии.