Век Филарета

    — Сейчас я пошлю...— Князь отдал приказание, а после обра­тился к митрополиту: — Послушайте новость, кою вчера сказать не решился при всех: отставка Закревского решена! Ваше ли письмо сыграло свою роль, а вернее — известное недовольство государя.

    Филарет с месяц назад отправил в Синод требование о рас­торжении брака Лидии Клеймихель с князем Друцким-Соколинским, заключенного при живом муже графини, и о наказании священника, коего, правда, принудил к тому генерал-губернатор, пожелавший помочь дочке. Никому не жаловался владыка на другой случай самоуправства Закревского, который в мае заставил его в самом болезненном состоянии отправиться к Троице для совершения молебна в честь рождения у царя сына Сергея. О переносе на два дня генерал-губернатор не желал и слышать. Пересилив себя, святитель поехал, отслужил, а после две недели лежал пластом в постели... И все же новость не доставила радо­сти — жаль графа...

    — Кого ж поставят взамен?

    — Генерал-адъютанта Петра Тучкова, из молодых (Тучкову было за пятьдесят)... О крестьянском деле много разговоров...

    — А что, из Синода нет новостей?

    — Нет. Вы напрасно надеетесь, владыка. Нынешнее поколение государственных людей слишком нерешительно. Государь мне жаловался после коронации... Ну что там?

    Выросший на пороге лакей доложил, что очков его высоко­преосвященства в университете не нашли.

    —  Придется, владыка, заказывать вам новые.

    — А до тех пор? Что ж мне делать — ни читать, ни писать!

    — Отдохните,— благодушно сказал князь.— Нужен же и вам покой.

    — Тогда нам будет покой, когда над нами пропоют «Со свя­тыми упокой»... Простите ворчание мое, поеду.

    На Троицком подворье, едва подскочивший Алексей отворил дверцу кареты, владыка спросил:

    — Нашел?

    — Нет, владыко,— с отчаянием ответил малый.

    — Кто это приехал? — спросил митрополит про чужую тройку, стоявшую возле конюшни.

    — Это курьер какой-то из Синода,— небрежно ответил Алексей.

    — Зови! Зови его в кабинет!.. Да, чтоб не забыть, отправь князю полость медвежью, которую в дорогу мне дал.

    Через минуту вихрастый послушник возник на пороге с си­яющим видом.

    — Нашел! Нашел, ваше высокопреосвященство!

    — Где ж были?

    — Да в карете! На сиденье сбоку лежали!

   Филарет глянул в ясные, широко распахнутые глаза, взял чехол, достал очки в темной черепаховой оправе, неспешно надел и сказал:

    — Спасибо, милый.

 Вошедший курьер протянул один маленький конверт.

    — Это все?

    — Так точно-с, ваше высокопреосвященство.

    — Ступай.

    Перекрестившись, вскрыл и увидел почерк владыки Григория. Бросилась в глаза последняя строчка: «...Упокой, Господи, душу раба Твоего, митрополита киевского Филарета...»

    Ах, не того он ожидал! Не того!

    Вечером в домашней церкви отслужили панихиду, и владыка сам начал чтение Евангелия по усопшему своему собрату и со­именнику. День выдался трудный, но все отступило назад рядом с великой тайной сошествия к жизни вечной...

    Он так любил жизнь, всю жизнь в ее божественной высоте и премудрости, в будничном невзрачном облике и в ярких про­явлениях гения. Любил людей, этот суматошный и дорогой сердцу город, любил деревья, цветы, запахи — особенно липового цвета и свежевыпеченного хлеба, это с детства осталось... Любил русские дороги, которым нет конца, любил книги, в которых чего только нет, и так интересно разбираться в этой мешанине, выбирая дра­гоценные крупицы истинного знания... Любил красоту храмов Божиих, древний лад богослужения, пение хора, огоньки лампад и свечей, запах ладана... Как много он любил в этой жизни... Но и как же спокойно знал, что эта дорогая и столь милая жизнь — ничто в сравнении с жизнью бесконечной...

    В кабинете Филарет прилег было на диван, но, почувствовав, что впадает в дрему, встал. Зажег на письменном столе две свечи под зеленым козырьком и придвинул лист бумаги.

    Теперь стало ясно, что русская Библия будет. Надо Горского вызвать посоветоваться, какие книги для перевода взять москов­ской академии... Скоро, а может и не скоро, но непременно получат все православные понятный текст Священного Писания. Прочитают — и умягчатся сердца помещиков, утихнут страсти мужицкие, благонравие укоренится в молодых сердцах... и нищие, полуграмотные сельские попики, презираемые дворянами и чи­новниками, смогут обрести верную опору. Помоги, Господи!

    Редеют ряды иерархов. Владыку Евгения уж под руки водят. Архиепископ Иннокентий Борисов, ученый богослов и пламен­ный проповедник, преставился, не дожив до шестидесяти. Хо­рошо, что Брянчанинова сделали архиереем, его слово нужно... А новоиспеченный владыка всего-то на три года старше его... Пора и самому готовиться...

    В тот день вечернее правило митрополита длилось дольше обыкновенного. Но не успел он подняться с колен, как услышал за дверью голос Алексея.

    — Что там? — спросил Филарет.

    — Один человек просит пустить к вам,— не входя в спальню, ответил послушник.— Со слезами умоляет, я бы не осмелился иначе...

    — Пусти в кабинет.