Ведьмы цвета мака

Марина увидела на полу мятый клочок бумаги. Машинально подняла его — это был рисунок юбки, купленной в институте Ивана. Она, смотря в одну точку, долго разглаживала бумагу, потом, скомкав, швырнула её, начала бить веником по воде, отбросила его, кинулась ан манекен и стала колотить по нему руками, булавки впивались в кожу, но она ничего не чувствовала. Наконец она попала ладонью по деревянной перекладине, и жилка на её руке расползлась болезненным синяком. В ведре всплыла крыса, женщина швырнула бухгалтерской книгой об стену, жёлтые листы начали медленно падать, они падали и падали, и с каждым новым листом Марина осознавала, что пришла беда со всей непрошенностью и неряшливостью, как нежданные родственники, которые заполняют своими чемоданами и банками с соленьями всю квартиру.

В то время, пока Марина надрывалась в ателье, пытаясь заткнуть щели, из которых тянуло смертью, Света стояла в видимом покое напротив магазина «Волшебная швея». От этого ли названия или от куклы, украшавшей витрину, ей сделалось дурно. Кукла с всклокоченными соломенными волосами, маленькими губами, востренькими глазками на фарфоровом лице удивительно напоминала Марину. И вдруг кукла ухмыльнулась. Ухмыльнулась щеками из папье-маше и как будто подмигнула. Света обернулась, за её спиной стояла противная старуха, удивительно похожая на пани Вроню из кафе. Старуха, что-то сосредоточенно ища в портфеле, пускала золотой пряжкой зайчиков, которые, преломляясь, создавали причудливые блики на лице куклы. Света пнула старуху. Та подняла цепкие, как у зверька, глаза и разразилась всеми мыслимыми и немыслимыми проклятиями — вспомнила демократов, холодный борщ и инвалидность самой последней степени. То ли свирепое выражение Светиного лица — так ей был мерзок надтреснутый визг — убедило старуху удалиться, то ли неотложные дела, но она трусцой скрылась за угол. И правильно сделала, ещё бы несколько секунд, и ей бы не избежать сильного удара.

Света подняла пачку «Беломора» и бросила в урну, вошла в магазин. Оставалось двести рублей на пять дней, но у неё был запас круп, поэтому она могла спокойно потратить деньги.

— Сколько стоит кукла?

— Которая?

— Что стоит в витрине.

— Восемьсот рублей.

Таких денег и в лучшие времена она бы не выбросила на ветер. Света потребовала осмотреть куклу, и кокетливая продавщица выудила её из пены кружев. Света озабоченно повертела куклу в руках, презрительно фыркнула и, сказав, что она китайская, отошла.

На соседнем стенде покоились мотки ниток, тесёмок и всякий отделочный материал. Полистав журнал с образчиками, она попросила тесёмке болотного цвета, ей давно не мешало сменить бант своему цветку. Продавщица проворно вскарабкалась на стремянку, и так же проворно сверху упали коробки, мотки, посыпались пуговицы. Она крикнула, зовя на помощь ту, что стояла за соседним прилавком. Кокетливая продавщица медленно направилась к коллеге.

Света схватила куклу, так и не убранную на место, спрятала в рюкзак, замерла. Продавщицы извлекли нужную ей ленту из груды упавших швейных принадлежностей, отмерили два метра. Та, которая продавала куклу, откликнувшись на имя Моника, куда-то удалилась, покачивая бёдрами, так и не заметив пропажи.

Вернувшись домой, Света поставила «Марину» на стол, накинула на неё белое замшевое пальто. Подойдя к большому, разлапистому растению, название которого она так и не смогла отыскать в энциклопедии, отвязала верёвку и торжественно водрузила зелёный бант, после чего, довольная собой, отправилась пить чай.

… В десять вечера Иван подъехал к Марининому ателье. Выйдя из машины, он увидел, что из приоткрытой двери вертлявые черти выносят их счастье, а Марина, сидя на табуретке, тихо шлёпает вслед им проклятьями. Её голова сползла вниз и болталась, как у висельника, безвольно, но топорно, а глаза скользили по поверхности предметов заплесневелым взглядом. Вдруг Марина очнулась и посмотрела на Ивана.

Стрелки его лица остановились, а руки, напротив, сделались суетливыми и женскими. Она смотрела на него и не узнавала. «Где моё чувство?» — подумала она, перед ней был абсолютно чужой мужчина.

— Ты что тут делаешь? — после долгой паузы спросила она.

— Я мимо ехал. Что произошло?

— Воры.

— Что-нибудь украли?

— Жизнь.

От её взгляда Ивану стало дурно, он подумал, что так бывает, когда надышишься парами хлороформа, по всему телу поднимается пьяный, дурманящий туман, голова начинает кружиться, и все твои внутренности стараются вылезти наружу.

— Ты же знал! — после долгой паузы сказала она. Марина стала ходить вокруг Ивана. Он обернулся назад, её глаза с подрагивающими зрачками были безумны.

— Что я знал?

— Ты пахнешь обманом. — Она провела пальцем по его подбородку и снова закружила около него. — Ты знал про деньги… Любовь. Поля. Девочка-придурок. Шелестящий смех.