Ведьмы графства Эссекс

Она рассказывает о своем коротком и несчастливом браке с благочестивым пивоваром по имени Дальтон, которому нравилось часто и сурово поститься (вместе с домочадцами), и он не принимал никаких отговорок, кроме дня отдохновения – воскресного дня. В конце концов он решил избрать в целом более быстрый путь к правой руке Бога и однажды ночью бросился с моста, оставив ее без гроша в кармане. Она рассказывает мне о ребенке (у них родился мальчик) и о том, как он умер. Рассказывает о театрах и публичных домах и о заведениях, которые совмещали и первое и второе, где графы общались с карманниками и моряки пили странный напиток, похожий на молоко с черными семенами, от которого их глаза становились такими же большими, как и их замыслы. Рассказывает, что была во дворце в Уайтхолле, где дождь падает через разбитые стеклянные купола, и что она видела ночные рубашки короля, и они очень красивые. Она не видела верблюда, потому что все звери, которых содержали во дворце, давно умерли, но видела рисунок, сделанный с одного из верблюдов.

Итак. Теперь она Джудит Дальтон, а я – Ребекка Уотерс, и я не знаю, что мне следует рассказать ей в свою очередь. Я рассказываю, как они пришли за мной в наш дом на Лоуфордском холме, где под кухонным окошком рос шиповник, и как констебль гордился тем, что убил нашего кота. Рассказываю, что больше нет рыночного креста, остался только каменный пенек, так что, наверное, теперь его можно называть рыночный пенек. Рассказываю, что окна Св. Марии по-прежнему заколочены. Что у Пруденс Харт случился выкидыш, чему Джудит очень рада. Рассказываю о Джоне Идсе. Что мы с ним делали в лесу, рассказываю, как он сбежал и бросил меня и что теперь он солдат Армии нового образца («Отлично, – говорит Джудит, – надеюсь, пес принца Руперта[24] сожрет его придурочное лицо, а потом высрет его в канаву»). Рассказываю о Хопкинсе. Говорю ей, что он умер, – но не говорю как. Я не рассказываю, что видела Дьявола. Рассказываю, что вдова Мун, ее мать, часто говорила о ней, причем только хорошее, потому что теперь ложь дается мне легко, теперь я не ощущаю ложь как что-то особенно греховное.

Мы говорим, пока достопочтенная женщина с соседней койки не поворачивается на бок и не просит нас прекратить болтовню и дать ей поспать.

Джудит ворчит сквозь зубы, что наша усталая собеседница просто старая кошелка с кислой миной, но тем не менее, поцеловав меня в лоб, желает мне спокойной ночи и отворачивается лицом к бревнам. Над одеялом видно, как позвонки выпирают сквозь веснушчатую кожу. Я считаю эти веснушки одна две тринадцать двадцать, снова и снова в неверном свете, но понимаю, что не могу заснуть. Вместо этого я наблюдаю за причудливыми движениями теней от фонаря, освещающего каюту, слушаю посапывание попутчиков и гадаю, насколько глубоко сейчас море под моей спиной и какие необычные существа плавают в нем. Эта последняя мысль – верный путь начать бояться, что мы на борту корабля, похороненные среди всего томящегося и содрогающегося величия моря, которое, как сказано, однажды, когда наступит конец этого несчастного света, поглотит всех мужчин и женщин в соленую пучину. Мы еще не должны были уплыть далеко от побережья Англии, а мой разум выдумывает сажень за саженью тьму, в которую мы можем низвергнуться, тьму, где змеи сплетают свои тела, а на самом дне разбросаны человеческие кости, всех, кто когда-либо жил на земле, и никого не заботит, кому они когда-то принадлежали или какую веру исповедовал их хозяин.

Осторожно, чтобы не разбудить Джудит, я выбираюсь из-под одеяла и слезаю с койки. Подхватив плащ, я пробираюсь к трапу, между спящими пассажирами и их грудами багажа. Сковородки, трехструнные гитары, веретена – печальная опись того, что осталось у этих людей.

На палубе меня обдает прохладным чистым воздухом, и море снова кажется прекрасным. Над водной рябью висит почти полная луна, а звезд так много, что кажется, будто луну окружает белое вещество. Атлантика – Великое море. Я совсем недолго стою здесь, у правого борта, когда возле моего локтя возникает капитан Скэнлан, приподнимая край шляпы.

– Спокойная ночь, – говорит он почти так же гордо, как отец, глядя на спящего сына, – давайте помолимся, чтобы она такой и оставалась.

– По-моему, лучше молиться, чтобы вы и ваши матросы смогли спасти нас в случае, если это будет не так, капитан Скэнлан, сэр, – отвечаю я.

Он смеется над этим по-шотландски.

– Вы плавали прежде, мисс…?

– Уотерс, – говорю я ему, замявшись немного дольше, чем мне хотелось бы. – Нет, не приходилось.

Он кивает и смотрит на небольшие волны.

– Тогда я постараюсь, чтобы вы влюбились в него, мисс Уотерс. Ничто в целом мире не сравнится с ним.

Ничто в целом мире не сравнится с ним. Да будет вам. Сколько раз он повторял эту фразу и скольким девушкам до меня?

– И что тогда? Придется стать моряком в Новом Свете? – иронизирую я. И понимаю, что изображаю кокетку. Надо же, какой непредсказуемый персонаж эта Ребекка Уотерс.