Вечный всадник

Тюбиков хотел сказать, что он все-таки сделал немало, что устал и, видимо, износился, но из скромности промолчал и удрученный вернулся домой.

Там его встретила ошалевшая жена.

— Уже все всё знают! — закричала она. — Захожу я сегодня в овощной, спустилась в подсобку за манго, а мне говорят: «Не положено!» Я говорю: «А вы знаете, кто я такая?! Я жена экстрасенса!» А мне говорят: «Знаем, видали, сегодня экстра, а завтра уцененка!» Это я «уцененка»! И все из-за тебя!

Перепуганная Зина отправила Тюбикова на курорт, потом показывала его врачам, другим экстрасенсам, но восстановить феномен не удалось.

— Ты тогда еще в школе обманул меня, Паша, — прощаясь, сказала она. — Говорил, что все можешь, а сам не смог из себя выдавить даже стенку!

— Но я выдавил «Жигули», кооператив, — возразил Тюбиков, — шубу, кольца!

— А на новую мебель тебя не хватило! И вообще ты кончился. Неужели не понимаешь? — рассмеялась Зина, бросила в сумку кольца и направилась к «Жигулям».

Тюбиков остался один, у него освободились вечера, и однажды в пивном баре к нему за столик подсел мужчина с расплывшимся лицом, черты которого еще проглядывались и показались знакомыми.

— Вы, случайно, не играли раньше в «Известняке»? — спросил Тюбиков.

— Играл! — обрадовался тому, что его узнали, мужчина. — И еще как играл! Люди после моих голов ставили трудовые рекорды!

— Это я, — заикнулся Тюбиков. — В какой-то мере.

— Вы? При чем здесь вы?! — удивился футболист.

— Я болел за вас! — уточнил Тюбиков.

— За меня многие болели. А сейчас иду по улице — и никто не узнает. Жена ушла. Потребительница и вообще не человек!

— Ушла, — покраснел Тюбиков. — От меня тоже ушла жена.

Они разговорились, и футболист, потягивая пиво, весь вечер рассказывал о том, как давал точные пасы и бил по воротам, радуя людей.

— А у вас случалось что-нибудь подобное? — спросил он у Тюбикова перед закрытием бара.

— Было, — подумав, сказал Тюбиков. — Еще в школе. Вылечил девочку, которая мне очень нравилась.

— А что было потом? Вы поженились?

— Нет, — опустил голову Тюбиков. — Но все равно это было прекрасно… А жена ушла — бог с ней!

— Правильно. И ну их, мещанок, к чертям! — улыбаясь, воскликнул футболист и поднял кружку с пивом. — Зато у нас есть что вспомнить!

ЧУРИКОВ И ЧАРЛИ ЧАПЛИН

Чуриков всю жизнь прожил в родном городе и никогда не встречался с Чарли Чаплином. Даже не состоял с ним в переписке. Хотя дважды Чуриков собирался написать любимому артисту. Первый раз, когда его, честного труженика, ни за что ни про что облаял директор фабрики, и другой раз — зимой в Крыму, где абсолютно здоровый Чуриков по соцстраховской путевке замерзал в желудочном санатории.

Но оба раза Чуриков не отправил письма. Он не собирался жаловаться на судьбу или обидчика. Он искал человека, который мог бы поддержать его добрым словом. Но один из друзей Чурикова в то время был в командировке, второй болел, вроде поговорить было не с кем. И тут Чуриков вспомнил о любимом киноартисте и представил себе, что его герой Чарли работает в соседней мастерской. Он прошел в жизни через множество испытаний, унижений и поэтому, как никто другой, может понять другого человека. Он вне всякого сомнения обстоятельно выслушал бы Чурикова, согрел его светом добрых и грустных глаз и дал бы совет — ни в коем случае не унывать. Чуриков подумал, что попади Чарли к ним в заводскую столовку, он наверняка опрокинул бы поднос с суточными щами и биточками на грубого мастера. Тот изверг бы из себя лавину мата и отбросил Чарли к выходу. В этот момент открылась бы дверь, входящие люди споткнулись о Чарли, возникла бы куча мала. Чарли с трудом выкарабкался бы из этой кучи, поправил кепку и, как ни в чем не бывало, отправился в красный уголок, где, голодный и помятый, провел оставшееся обеденное время за чтением «Советского спорта» или игрой в домино.

Многие смеялись бы над Чарли, но только не Чуриков. Он смеялся, когда Чарли дурачил незадачливых полицейских и напыщенных богачей. А когда доставалось самому Чарли, Чуриков нервничал и переживал за друга. Он не понимал людей, которые хохотали над тем, как Чарли, оболваненный конвейером, по инерции отрывал пуговицы и дверные скобы. Эти люди, видимо, не знали, что такое труд на конвейере. Но Чурикову встречались и другие люди, чуткие, понимающие жизнь. С одним из них, инженером из Москвы, Чуриков познакомился в санатории на зимнем юге. Поначалу интересный разговор у них не получался. Болтали о погоде, питании, футболе. И только. А после лекции о творчестве Чарли Чаплина разговорились по душам. Инженер считал, что без таких людей, как Чарли Чаплин, было бы скучно и трудно жить на свете.

— Само собой, — соглашался Чуриков. — Если юмора нет, то, значит, плохи дела! Нельзя без смеха!

От инженера Чуриков узнал, что Чаплин живет в Швейцарии, у него одиннадцать детей, что он вполне обеспеченный человек.

— Хорошо! — сказал Чуриков. — А то мы бы ему организовали сбор средств. Выручили бы его! Непременно!

— Слава богу, он не нуждается! — улыбнулся инженер. — Хотя говорят, что его последний фильм провалился.