Вечная любовь

Почему-то это не пугало. Гораздо хуже казалось снова встретить Шона и понять, что он к ней совершенно равнодушен. Это не стало бы сюрпризом. Но усиливать и без того нестерпимую боль не хотелось. Ульяна надеялась, что такие пытки в арсенал Аиджи не входят, и когда повозка остановилась, закрыла глаза, мечтая провалиться в беспамятство.

43

Дальнейшее сплелось в какой-то непонятный клубок.

Улю куда-то тащили, что-то кричали, и ругань людей смешивалась с воем раненых драконов. Она смотрела на свет и не понимала, что это всего лишь свеча, а не пламя, прорывающееся сквозь приоткрытые створки Врат. Они раскалились и обжигали всех, кто находился поблизости. Казалось, еще чуть-чуть, и кожа покроется волдырями, а потом просто потрескается.

Неожиданно все прекратилось.

Темнота. На лбу - что-то холодное. Мягкий отблеск трепещущего огонька масляного светильника освещает сгорбившегося на стуле мужчину.

- Ланни?

Цилинь вздрогнул и открыл глаза.

- Хвала Небесному Владыке! Ты пришла в себя!

Он сменил мокрое полотенце на лбу Ульяны и улыбнулся:

- Жар почти спал. Эти идиоты... - от взгляда зеленых глаз едва не задымилась входная дверь. - Они решили, что ты притворяешься! Ты горела так, что можно было обжечься даже сквозь одежду, а они жалели глотка воды!

- Где мы? - Ульяна попыталась сесть. Полотенце упало, оставив на одежде мокрый след.

Цилинь поддержал под спину, поднес к губам кружку с водой. И ответил не раньше, чем та опустела:

- Снова в плену. Напоролся на старого знакомого. Не повезло.

Рукав задрался, обнажая запястье. На нем тускло блеснула цепочка.

- Снять?

- Не получится, - в кривой усмешке было столько боли, что Уля едва не заплакала от жалости к Цилиню. Но тот уже собрался и отвернулся, чтобы взять со стола миску:

- Тебе надо поесть!

Ульяна давилась холодным бульоном и рисом, но Ланни заставил проглотить все до крошки. А потом укутал потеплее:

- Даже если стало легче, не показывай виду. Тогда они позволят мне присматривать за тобой, пока не доставят нас в столицу.

Уля кивнула, уже плохо понимая, что ей говорят. Её снова знобило, голова гудела, как колокол, а в ушах опять слышался вой беснующихся демонов. Кошмар облепил липкой паутиной, и вырваться не было никакой возможности.

Но к утру стало легче.

Ланни добился, чтобы ей принесли горячей еды и позволили как следует умыться. Но потом была вся та же тряская повозка. Только теперь рядом с ней сидел Ланни, и его объятия не давали кататься от стенки к стенке, ударяясь о доски.

За весь день им позволили выйти всего один раз, на постоялом дворе. Лошадей выпрягли, а повозку загнали в сарай, только после этого открыв дверь.

В туалет не выпустили, вместо этого сунули Уле в руки «вазу невесты». Ланни попытался было протестовать, но его просто избили. Пришлось искать укромный уголок.

- Не спорь с ними. Себе дороже. Да и смысла нет - все равно я скоро умру.

Уля вытирала с лица Цилиня кровь, а потом они сидели рядом прямо на земле, пока сопровождающие их стражники обедали.

Пленных тоже покормили: выдали по чашке тушеных овощей и куску лепешки. И принесли целый кувшин воды, хватило и попить, и умыться.

Отдохнуть не дали - сразу же после обеда отправились дальше.

Сколько продолжался путь, Ульяна не помнила. Иногда она осознавала себя сидящей на тюке сена в какой-нибудь конюшне или лежащей на истрепанном халате Цилиня в сарае, полном мешков с зерном. Иногда в себя приводила ставшая привычной тряска скрипучей повозки.

Но рядом неизменно находился Ланни.

Он осунулся, черты лица заострились, скулы выпирал, как горный пик. И даже взгляд потускнел, словно трава, сожженная солнцем и припорошенная пылью.

Но губы неизменно улыбались.

- Очнулась? - он радовался этому, как ребенок.

- Кажется.

Ульяна обхватила голову руками. Она не болела, просто состояние было, словно пыльным мешком огрели. Но настоящие звуки живого мира приводили в восторг:

- Знаешь, кажется, я снова начинаю ценить жизнь. Там... невыносимо.

Она не уточняла, где это там. Ланни и так знал: в бреду, в кошмарах, в крепких путах болезни. Но сама Ульяна не сомневалась в правде:

- Знаешь, с каждым разом я чувствую Принцессу все лучше. Иногда мы - одно целое. У меня даже мышцы болят от натуги. И усталость такая, как будто это я, а не она дерется перед Вратами.

- Все же ты - осколок её души. Вполне естественно, что вы чувствуете друг друга. И все-таки постарайся перебороть свои кошмары. Лишана не должна поглотить тебя...

- Раньше времени, - закончила за него Ульяна.

Там, в бредовом, кошмарном мире, у них с Принцессой было не только одно тело на двоих. Мысли тоже становились общими. И о сотворении Миров, о Благоуханном крае Ульяна знала теперь едва ли не больше, чем любой из живущих. Одно только понять не могла: отношение Лишаны к Шону.

Старые воспоминания, которые то и дело всплывали в воспаленном мозгу, были пропитаны нежностью. Но то, что творилось в голове у Принцессы теперь, трудно назвать любовью. Шон стал для неё прошлым. Тенью. Полузабытым именем.

И от этого становилось больно.

На одной из стоянок Ланни умудрился выглянуть наружу.

- Ты знаешь, куда мы направляемся?