Вавилон и Башня

Но все произошло иначе. В тот вечер, когда Мукнаил с Ульма обсуждали облако и поле, обменивались друг с другом образом курицы на огромном яйце, впоследствии с отрубленной головой, Ульма исчез, как и Асофа.

Мукнаил не знал об этом, но понял что-то такое, когда утром, во время его любимого «сплава по реке», перестал поступать адреналин. Хотя, после едких слов Ульма про «дурацкий сплав», Мукнаил уже не так часто и с удовольствием отдавался этому образу.

А сегодня и вообще не смог заняться сплавом. Какой сплав без стимулятора адреналина?! Мукнаил с тревогой проверил, как работает био. Все было хорошо. Только блокировался адреналин. Тогда он все понял, еще до появления Жаба.

– Зачем вы опять туда пошли, Мукнаил? – на этот раз инструктор Жаб был настойчивее, чем прежде. В руках, вместо красного карандаша, он держал какую-то папку, которой то и дело грозно молотил по столу. Розевич опять вызвался присутствовать как третья сторона, но в этот раз уже не так вальяжно развалился в кресле, а степенно сидел, сложив маленькие ручки на худосочных острых коленях.

– Ульма попросил.

– Попросил, попросил. И что с того?

– Он мой друг.

– Черт бы вас побрал с этой дружбой! – выругался Жаб и закурил огромную папиросу с красным огоньком на конце в виде китайского фонарика.

– Я сам не знаю.

– Эге… – осторожно вздохнул профессор, зная, что сейчас лучше не прерывать Жаба, а то и самому можно схлопотать от раздосадованного инструктора.

– Вот скажите мне, дорогой Мукнаил! Зачем молодому человеку отказываться от поля, зачем ему селиться на пятидесятом этаже? Зачем ему делиться примитивными образами с вами, когда он мог бы делиться самыми совершенными образами с самыми совершенными? И чего я уж совсем не понимаю… знаете?! – Жаб махнул рукой на Розевича, который, похоже, хотел защитить Мукнаила от излишне грубых нападок инструктора. – Зачем этому самому молодому человеку лезть на эту треклятую балку?!

При слове «треклятую» Жаб взял свою гигантскую папиросу двумя руками и с силой заколотил ею по пепельнице. От этого вокруг рассыпался целый сноп огоньков в виде маленьких китайских фонариков, чрезвычайно красивых и тонко сконструированных. Все-таки Жаб был инструктором. Красота образов у него обычно была на порядок выше, чем у допрашиваемых.

– Как?! – только и смог ответить Мукнаил.

– А вот так! Я отследил все ваши перемещения, все ваши разговоры. Надеялся найти что-то стоящее. Что вы хотите в поле перескочить, например. Или что с адреналином какие фокусы выделываете. Но ведь, черт вас дери, ничего, ничего такого! Один только разговор про эту дерьмовую балку. – Жаб, видимо, для усиления эффекта, обильно высморкался на пол, зажав пальцем одну ноздрю. – И еще один подозрительный разговор про то, что поле хуже облака. Вам-то откуда знать! Или этот негодник Ульма послал вам образы про поле? А?

– Образы про поле?

– А… – махнул рукой Жаб, в которой вместо папиросы теперь оказалось большое гусиное перо. – Какая разница. Дело тут не в том совсем. А в том, что он – биологический сын моего куратора со сто пятидесятого этажа, между прочим! – инструктор потряс гусиным пером так, что с краешка закапали чернила. – Этот негодник Ульма один пошел к балке, отключив задолго до этого облако. Как-то открыл дверь. Хотел пройти по балке и, конечно, разумеется, наиболее вероятно, очевидно и вполне предсказуемо… – Жаб так разозлился, что сломал пополам перо, поспешно достал из кармана еще одну огромную папиросу, уже с горящим китайским фонариком вместо уголька, и пыхнул дымом прямо в лицо Мукнаилу. – И…и…и… – инструктор сам чуть не задохнулся, вероятно, от чрезмерного количества дыма. – И, конечно же, свалился! Свалился вне облака, прошу заметить! И теперь ни я, ни его дорогой родитель, мой куратор, заметьте, не можем отследить, закончилось на этом его дорогущее био или нет! И что вы предлагаете?

– Что я предлагаю?

– Да, – наконец немного успокоился Жаб, видимо, стыдясь за свои выражения и резкие действия (все-таки инструктор). – Потому что, посудите сами, во всех этих действиях вне облака присутствовали вы. Все время вы. Что с Асофой. Но это ладно, положим, случайность. Что с Ульма. Это уже, это уже… – Жаб не смог закончить мысль, совсем расстроился, что так порывисто, даже агрессивно провел допрос. – Ладно, жду от вас всех! Слышите! – погрозил пальцем он. – Всех образов. И чтоб ни одна курица мимо меня не прошла, ни один пеликан! – инструктор подмигнул, намекая Мукнаилу, что он уже и так прошерстил часть его наиболее подозрительных образов.

– Да, инструктор Жаб, – послушно сказал Мукнаил.