Вавилон и Башня

Мукнаил вспомнил свою первую лекцию в ИРТ, на которой Розевич рассказывал, из чего состоит самоорганизующееся облако. Тогда-то он и узнал, что делает его образы такими настоящими и почему они всегда выглядят хорошо. Точнее не так, Мукнаил узнал, что когда-то люди не чувствовали себя всегда хорошо. Теперь этого не случалось. Благодаря постоянному и точному био и стимуляции с помощью образов, все могут чувствовать себя хорошо. Все время и хорошо.

«Все время и хорошо», – проскрипел кто-то, как будто внутри Мукнаила, словно открыв ржавую дверь.

Облако у Мукнаила было отключено. Но где-то, сначала в правом углу, на самой границе фокуса зрения, а потом в левом появилось большое обшарпанное разлапистое грязное кресло, в котором сидела та самая противная старуха.

Мукнаил вздрогнул всем телом. Первый раз он видел такой отчетливый образ вне облака.

– Джин? – неуверенно спросил он, вспомнив, как ее звали.

– Чего? – заскрипела она.

– Откуда ты здесь?

– Как откуда? Ты меня вспомнил.

– Вспомнил? – не понял Мукнаил. – Это же твой образ? Но я ведь не конструировал тебя? Откуда я могу тебя вспомнить?

– В жопу твой образ и твои конструирования, – еще скрипучее, чем обычно, ответила Джин, достала и сморкнулась в большой платок, некогда белый в ярко-красную клетку, а теперь невероятно грязный и замызганный.

Дальше Джин, продолжая сидеть в жутком кресле, переместилась с периферии зрения в самый центр и принялась бешено крутиться. Тут Мукнаилу опять стало плохо, но крутящаяся Джин-кресло резко пропала.

Появилось мигающее изображение большого красного телефона с выгнутой трубкой на таком же ярко-красном длиннющем проводе. Мукнаил включил облако.

– Чего тебе? – обиженно спросил Мукнаил у Асул-Асофы.

– Дуешься? – спросила она как ни в чем не бывало.

Мукнаил не стал отвечать, а отправил ей образ, в котором на краю большого здания стоял маленький человечек, здание начало раскачиваться, человечек упал. И после падения его тело распалось на несколько палочек, кружочков, треугольников, словно весь он состоял из таких геометрических фигур-запчастей.

– Обижаешься?

– Да, – признался Мукнаил, и ему стало как-то грустно за свою обиду.

– Давай зайду? – Асул-Асофа отправила Мукнаилу образ маленькой белой собачки, которая подбегает к упавшему развалившемуся человечку, лижет языком отдельные части, и человечек снова собирается воедино.

– Да, ну… – Мукнаил дополнил образ: починившийся человечек убегал от белой собачки. Но сразу почувствовал, что от Асул-Асофы все равно не избавиться. Пусть уж лучше приходит побыстрее, а потом побыстрее уходит. – Ладно, заходи. – Мукнаил остановил своего человечка, белая собака его быстро догнала, и они пошли куда-то вместе.

Асул-Асофа бесцеремонно удалила образ, словно он был нисколько не изящен, хотя Мукнаилу так не казалось, и вышла из облака. Он же решил до последнего не выходить. Очень боялся, что опять появится старуха со скрипящим голосом в своем жутком кресле.

Когда Асул-Асофа вошла, Мукнаил был в облаке, пытался успокоиться, разбирая свои коллекции образов.

– Выходи из облака, – твердо сказала Асул.

Мукнаил отправил Асул образ руки с просунутым между указательным и средним пальцами большим пальцем, на который блестящий столовый нож обильно намазывал сливочное масло. Асул бесцеремонно удалила и этот образ, а сама вышла из облака. Мукнаил из облака выходить и не думал. Но в следующий момент он почувствовал острою боль на животе. Это Асул сильно сдавила кожу, скрутив ее. Пришлось выйти.

– Что? Что? – задыхался Мукнаил, все-таки он был еще слаб после вчерашней ночной прогулки, слова давались с трудом.

– Как что? Сам знаешь! Ты что, так ничего и не понял вчера? Ты же прошел три стадии! – бойко говорила что-то непонятное Асул-Асофа.

«Неужто она за время своих ночных похождений научилась так бойко говорить?» – озадачился Мукнаил, но вместо этого как-то смазанно сказал одновременно «что» и «зачем». От этого у него получилось опять какое-то непонятное слово, что-то типа «чочем».

– Вот! – разозлилась Асул, которая вне облака была Асофой. – Сидишь опять в своем горшке, хотя столько работы с тобой сделали, столько дистиллята на тебя угробили.

– Че-го? – наконец выдавил что-то осмысленное Мукнаил.

Через какое-то время они опять сидели на середине балки. Хотя в этот раз поход был чуть ли не сложнее всех предыдущих. Мукнаила покачивало, он толком ничего не соображал, глаза закрывались. Но входить в облако боялся, Асофа могла еще что-то придумать, еще как-то поиздеваться над ним.

Наконец, первая, а потом и вторая капля из пузырька Асофы упали Мукнаилу на нижнюю губу, он сначала почувствовал тепло внутри, а потом и сильный жар снаружи. Как будто балка, на которой он сидел, разогрелась докрасна.

После двух капель из пузырька Асофы Мукнаил довольно связно заговорил и чувствовал себя уже не таким разбитым.

– Зачем? – спросил он.

– Как зачем? Ты же видел Джин. Она настоящий человек, а мы нет.

– Кто же мы тогда?

– Мы тоже люди, но не такие, как Джин. Не такие!