О том, как любовался каплями крови на сером асфальте. Потом, как понял, что что-то не так с Вавилонской башней. О том, что заготовки у всех внутри и двигают толстыми, тонкими, короткими, длинными ляжками. О том, как Хайнц слишком усердно крутил педали и попал в больницу.
Может, даже рассказать, что трахал Надю, пока Хайнца откачивали в реанимации.
И еще что-то… что-то самое важное… что где-то, посреди раздолбанного города стоит «последний солдат». Как будто чучело посреди поля. И что я почему-то вытащил его только наполовину, но старался… мог бы достать полностью, отряхнуть, вернуть к жизни.
И что цель моя… если уж она есть… остановить все это. Остановить танк, остановить Хайнца. Прокричать ему вдогонку, пока он еще маленький ехал на своем дурацком велосипеде: «Хайнц, не губи себя. Не губи, Хайнц! Не будь марионеткой. Не будь заведенной птицей. Не жди, пока твоя пружина разожмется. Ты – не твоя пружина! Остановись, не надо так мельтешить! Ты все равно едешь не туда. Прочь оттуда, Хайнц! Прочь!»
– Я трахал жену начальника, пока он был в реанимации, – почему-то начал я не с самого главного. – Это плохо, наверное.
– Что же тут плохого? Кто-то должен ее трахать, пока муж болеет, – серьезно сказал «Ричард».
– Но…
– О-хо-хо-хо! – опять засмеялся он смехом Санты. – Вы понимаете, с возрастом начинаешь проще относиться ко всем этим половым штукам.
– Да уж… – не знал я, что и добавить. – Я последнее время все больше думаю, какие мы все ненастоящие… нет, не вы конкретно или я. Хотя мы, наверное, тоже. И что еще у нас внутри всякие заготовки. Которые… на самом деле не наши… их натолкали в нас. Понимаете? Как будто спилили черепушку и натолкали туда всякой дряни. Но и этого им было мало. Они продолжили туда толкать и толкать. Хотя кому это «им»?! Нет никаких «им». Все мы рабы тут… может… разве что… кроме «последнего солдата»… – я запнулся, поняв, что мои слова звучат клиническим образом. – Нет у меня цели, – признался я. – Если только… остановить все это.
– Вот это хорошо! – обрадовался «Ричард».
– Хорошо?
В кармане зазвонил телефон. Я выругался, увидев на экране:
Теперь будет мне ныть. Нет уж, этого я сейчас точно не вынесу. Я сбросил вызов.
– А у вас есть цель?
– Была.
– И как? Достигли?
– Нет… пожалуй, нет. И не надо. Вы же, наверное, знаете такое мнение, что нет несчастнее человека, чем тот, который при жизни достиг своей цели. А знаете почему? Многие думают, потому, что человек, достигший своей цели… ему как бы нечего делать, он теряет смысл и тому подобная ерунда. Но… в общем, не в этом дело совсем. Когда человек достигает цели, он видит границу между болью и неболью. Вот тогда он по-настоящему понимает, что все это время делал все не так.
– И как же тогда?
– Вы просто смотрите на это, как на череду ваших собственных состояний. «Ни шукай, ни шитай», состояние всего ближе, как говорят мудрые япон…
– Слушайте… при чем тут состояния?! – я не дал ему договорить. – Как все изменить?
– Изменить?
– Ну да… мы такие все… ненастоящие. То есть нет… я не про роботов сейчас. Все это чушь собачья. Я про то, что в нас очень мало нас. Все заготовки. Понимаете?!
– Думаю, да!
– И что? Что с этим делать?!
– А почему вы хотите что-то с этим делать?
– Не знаю. Хочу и все.
– Ну что ж… я вам так скажу… думаю, не надо лишать людей, как вы говорите, заготовок. Надо просто дать им их побольше. Вот, например, во Вьетнаме есть специальный питомник тигров. Там тигров можно гладить. И тигры не кусают людей. А знаете, в чем секрет? Их там не бьют и не запугивают. Просто до отвала кормят мясом. Каждый день дают очень много. Понимаете?
– Уродство какое.
– Ну… в какой-то степени да.
Я представил, как вьетнамский олух забыл дать одному тигру его порцию, и тот откусил руку самому тупому туристу. Жертва начала носиться по всему питомнику, разбрызгивая фонтанами кровь из артерий, и все тигры встрепенулись, наконец поняли, что-то было не так. Зря они просто брали мясо у людей, когда можно было их самих сгрызть, как положено нормальным тиграм.
– И что вы предлагаете? – спросил я у «Ричарда», словно он и правда должен был что-то предлагать.
– Подождите и увидите.
– В каком смысле?
– Ну, думаю, процесс «кормления» и так запущен, если выражаться терминами зоопарка. Точнее, для человечества это необратимый процесс. Мы все больше становимся ненастоящими. Мы хотим быть ненастоящими. Это как заведенная пружина… то же самое и с тиграми. Сперва они бегают в дикой природе, потом в заповеднике, потом в зоопарке за решетками, потом без решеток, потом их можно гладить. Они не кусают. Зачем?! Их и так хорошо кормят. Как говорил один мой старый знакомый: время волков прошло. Можно и про тигров так сказать…
– И чем же нас кормят?
– Заготовками! – рассмеялся он. – Вы же сами говорите.
– Ну это…