Вавилон и Башня

– Джин… Джин… Успокойся, Джин, – я чуть было не сказал что-то вроде «ты же протез! кто тебя будет любить?». А про себя подумал: любить протез – вот нонсенс, на такое только Джин способна. Рассказать бы кому, да вот некому.

Джин никак не могла успокоиться. Придется чем-то отвлечь. Я попробовал встать. Кое-как поднялся на одну ногу, потом на вторую. Идти было страшно, не хватало провалиться еще куда-нибудь и переломать все конечности.

Поэтому пришлось опять лечь и ползти, осторожно ощупывая руками все, что попадалось впереди. Пол был почти как зеркало. Видимо, сохранился так хорошо, потому что мы глубоко, даже ниже коллекторов.

Бородатым наверняка не понравилось бы такое, и они бы стали разбрасывать свои комки своими уродскими ложками. Еще бы Аиста куда-нибудь приделали, чтоб побольше комков натаскать… эхх…

Вспомнив, как бородатые быстро бегали с идиотскими палками-ложками и подбирали комки, я подумал, что хотел бы сейчас это увидеть. Странно, с чего бы это?

– Эй, Джин!

– Ну?

– Хотела бы увидеть бородатых?

– А мне что?

– Просто спрашиваю.

– Ползи лучше.

Я и так полз, что еще оставалось. Но Джин просто нравилось мной помыкать.

Гладкий пол не заканчивался. Я полз, полз и полз. Уже начал про себя проклинать настойчивость Джин. Вечно она меня куда-то заводит! Вдруг уперся в какой-то предмет. Похоже, ящик или клумба.

Понятно, почему наш чертов мир вылетел «в трубу»! Даже если ты медленно ползешь, все равно на что-то постоянно натыкаешься. Упираешься, бьешься, отшибаешь голову! Как можно так жить?!

– Дурак ты.

– Это почему это?

– Да потому. Причем тут то, что ты не умеешь толком ползать в темноте, и то, что мир вылетел в трубу? Мир вылетел в трубу по совсем другим причинам.

– Да? Может, ты даже знаешь, по каким именно? – пошутил я.

– Конечно, – хвастливо ответила Джин. – Всем известно! Кроме таких кретинов, как ты. Все из-за того, что люди перестали ходить в торговые центры! Это ж всем понятно! Все стали ходить в маленькие магазины, рядом с домом, а потом и вовсе перестали ходить в магазины. И все, мир рухнул. Как ты там говоришь? В трубу.

– Да-да… – без особого желания спорить согласился я.

– Конечно да! Куриная твоя башка! – не унималась Джин. – Ты только подумай! Когда торговые центры закрылись, остались только маленькие магазины, люди быстро в них все покупали, без всякого на то удовольствия. Приходили, брали, что им нужно, и все. А потом? Люди вообще перестали выходить! Тут и пришло «это», как ты там называешь… сам знаешь… да что с тобой, тупицей, говорить… – отрезала Джин.

– Джин?

– Чего?

– Я тебя понимаю, Джин.

– Да пошел ты! Ползи лучше, – примирительно сказала всезнайка.

За Джин такое и раньше замечалось. Она быстро вскипала и быстро остывала. Ничего не поделаешь – оставил ящик, пополз дальше. Но дальше опять ничего, только гладкий пол и темнота.

«Никто не ходил по магазинам, – думал я. – Вот Джин ерунду несет. Эх… глупая стерва… Должно быть, лежала в каком-нибудь аптечном киоске всю жизнь, смотрела в окно и мечтала, чтоб кто-нибудь ее погладил. А никто не гладил. Никто даже в этот киоск не заходил. Не жалей других, – вспомнил я фразу, не знаю, правда, где и когда ее услышал. – В этом можно быть спокойным! Здесь только я, Джин, Роб, Ренуар, Ральф, Рудольф и остальные мои карманные друзья. А теперь еще и дистиллятные друзья! Так что не осталось, кого еще жалеть».

– Вот и не жалей… – послышалось откуда-то.

Потом бац! Все вокруг покачнулось. Я уж было хотел закричать, обвинив во всем Джин. Но понял, что опять сильно ударился обо что-то твердое. Больно, черт возьми!

Еще один ящик? Не… что-то побольше. Я ощупал гадкий предмет. Эта штука напоминала колонну. «А раз есть колонна, – понял я, – значит, потолок довольно высокий… и я могу встать».

Так и сделал, сразу почувствовав, что внутри у меня приличное количество дистиллята. Как приятно. Ничего не шумело, голова работала хорошо. Даже Джин сразу приободрилась:

– Да, да… хватит уже мной по полу возить, давай уже пойдем куда-нибудь.

– Ладно, ладно, – успокоил ее.

Ощупав верх колонны, я понял, что до потолка не дотянуться. Высоко! Значит, я в большом помещении. Еще лучше.

– Ауууу-ха-ха-ха… – звук получился очень гулким. Вот откуда у Роберта появился громкоговоритель. Все дело в размерах.

Если помещение большое, то в нем явно не один вход и выход. Помимо дурацкой кабины, ящика и колонны, есть еще что-то.

Жалко, что светящихся початков не осталось, а до следующих парней с большими колбами ждать целую эпоху.

– Хе-хе-хе-хе-хе… – издевательски засмеялась Джин своим скрипучим смехом.

Да… раньше этот способ думать даже как-то назывался. Хроника, кажется. Когда ты по колено в дерьме и говоришь кому-нибудь что-то типа: «Одолжишь сухие початки?» Да… теперь хроника никому не нужна.

– Ирония, а не хроника, – поправила Джин.

– Джин?

– Чего?

– Что делать?

– Иди давай.

– Куда идти, глупая ты?

– Куда глаза глядят, – кажется, Джин тоже знала, что такое хроника. Или ирония?

– А что, если они никуда не глядят?

– Значит, иди куда не глядят, дурень! – не отступала Джин.