Вавилон и Башня

– Внизу? – с тем же полным непониманием переспросил Мукнаил, как когда-то, сидя на балке. Теперь для него это было «когда-то», хотя времени прошло не так и много.

– Пойдем, пойдем. А теперь пригнись… – кажется, они заходили в какую-то небольшую дверь.

Глава 6. Закуар

<Без географического наименования, 2100-е годы>

– Там, там, куда я иду, не будет больше горестей,

Не будет больше бед…

Там, там, куда я иду, все меня давно ждут.

Там, там, куда я иду… Черт, сбился… там… черт, Джин! Давно я не бубнил себе под нос, а?

– Давно, давно, – не таким уж скрипучим голосом ответила Джин.

– Да уж. Нет, но каково? А? Я всех обставил. Всех! Я один, один. Но…

– С дистиллятом, – согласилась Джин.

– С дистиллятом, – подтвердил я.

Да, с дистиллятом. Эх, дистиллят! Он меняет многое. Еще в те времена, до «этого», дистиллят всем полагался, кто его хотел. Дистиллят не был чем-то редким. Просто идешь – и вот тебе дистиллят. Точнее не так, а вот так: вот тебе дистиллят – и ты куда-то идешь. Куда угодно, куда хочешь.

Не то что теперь. Ничего и ни у кого. Почему? Да потому что нет дистиллята. И никто никуда не идет. А откуда возьмется новый дистиллят, если никто никуда не идет? То-то! Откуда? Да ниоткуда, вот и весь разговор.

– Так, Джин?

– Так, так, т-ааа-ккк… – протянула Джин.

Ходьба для нее была вторым, по важности, занятием, по сравнению с лежанием на полке в торговом центре. Поэтому стоило упомянуть, что «кто-то куда-то идет», и она со всем соглашалась. Все-таки Джин была протезом. Единственно выжившим протезом.

Но… бородатые где-то нашли Стрекозу, у которой есть дистиллят! Не знаю. Это не мое дело. Мое дело было забрать и уйти. Я забрал и ушел.

– Так, Джин?

– Так, так, так…

– Ушел и иду. Иду к Моисею, по дороге к свободе. Так, Джин?

– Так, так, т-аа-а-к…

– Ты видишь меня, Моисей. Ты видишь меня! Я на дороге, на дороге свободы, в моих карманах дистиллят. Я иду к тебе!

Тут пришлось остановиться. Август, кажется, закончился. Не совсем тупик, но куда идти дальше – непонятно. Только большая трещина. Пролезу ли я туда со всеми своими карманами? Даже если стоит это делать. А может, и не стоит?

– Ты как думаешь, Джин?

– Ты мне торговый центр обещал!

Так я и знал! От Джин не дождешься внятного ответа. Придется решать самому.

Я подошел поближе. В трещине почти не было света. Вместо света сплошное ученье… или тьма?

– Ученье – свет, неученье – тьма, – опять вздумала подсказывать Джин.

– Значит, в этой трещине неученье, вот и все!

– Эхх… – почему-то вздохнула Джин.

Какое-то ученье в этой трещине все-таки было. Ход там был. Длинный. За все время блужданий по коллекторам я научился отличать, где ученье, а где нет никакого ученья. Сварливая Джин, конечно, думала, что это она мне во всем подсказывает, а я так, вроде как тупица. Но пусть думает что хочет. Вот только проходы, которые вели направо и налево, явно замкнуты неученьем, хотя света там поприличнее, чем в трещине. Но ни движения, ни гулких звуков из них не уловить. Другое дело эта трещина.

Кромки бетона казались острыми. Мелкие куски отвалились от краев, валялись повсюду. Значит, разлом образовался давно.

Между прочим, «это» повредило не только нас, двуногих идиотов, а еще и дало под зад «матушке-земле», чему я был, надо признать, очень рад. Наконец кто-то навалял этой злой твари. Мало того что злой, так ведь и безразличной! Я ее ненавидел еще в прошлой жизни. А все почему? Ей всегда все равно. Точнее, всегда было все равно. Теперь сука дрогнула. Что и доказывает эта трещина.

– Доказательство, – буркнула Джин.

– Ну… – отмахнулся я.

В общем, все перевернулось с ног на голову. Там, где был свет, теперь может не быть никакого ученья, и наоборот.

– Матушка-земля… как бы не так! Смотришь на эти деревья, бугры, холмы, что еще там… эх, забыл я, Джин. Что еще там было, скрипучая дорогуша, а?

– Реки, реки, реки… – прохрустела Джин.

– Реки? Ну да, может, и реки.

– Горы, горы, горы… – добавила Джин.

– Да, твою ж ты мать! Откуда ты-то знаешь?! Тебя тогда и в помине не было. Лежала среди сломанных инвалидных кресел и ржавых шприцев. Откуда горы-то видела?

– Ладно, ладно, ладно… не было никаких гор, гор, гор… – примирительно забубнила Джин.

Хотя Джин по-своему права. Все эти реки, горы, поля и прочая дрянь… Как ни крути, а все они паскуды, каких сложно представить. В прошлой жизни наблюдались всякие зверства. И так называемой матушке-земле было ассиметрично, что бы там ни происходило.

– Параллельно, олух, – поправила Джин.

– Да хоть лаконично!

Другое дело теперь! Нет ни рек, ни гор, ни чего-то там еще. От всего нашего уродского мира остались коллекторы и глина с отходами. Вот и все. Вот что значит, когда что-то из того, чего нет, больше и не будет никогда. Вот что значит, когда дистиллята, который должен быть, нет и не будет, никому он не достается, ниоткуда не появляется. Никак и ничем. Вот так! По-моему, нас просто выключили из розетки, и все.