Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Замысел режима явно состоял в том, чтобы приструнить молодых неформалов, а потому расправа была максимально публичной. На экраны вышел тенденциозный документальный фильм «Покушение на культуру». Борьбе с наркоманами и террористами посвящен один из эпизодов знаменитого сериала про майора Земана.

Однако публичность сыграла как раз против власти. Происходящее возмутило людей, очень далеких от андеграундной среды и едва ли ценивших музыку преследуемых ребят. Позже Гавел вспоминал:

Эта конфронтация была по-своему более серьезной и более опасной, чем процессы начала семидесятых годов: теперь расправлялись не с политическими противниками, которые должны были в какой-то степени понимать, что они рискуют, сейчас это уже не имело ничего общего с какой-либо борьбой двух политических альтернатив <…> Объектом нападения были не ветераны старых политических битв, это вообще не были люди с каким-то политическим прошлым, это вообще не были люди с какими-то определенными политическими взглядами – это были молодые люди, которые хотели жить по-своему, играть музыку, которая им нравится, петь, что они хотят, жить в гармонии с самими собой.187

Петицию в защиту рокеров подписали Зденек Урбанек, Иржи Коларж, Людвик Вацулик, Павел Когоут и Ян Паточка – один из крупнейших чешских философов XX века, ученик Гуссерля и Хайдеггера, к середине 70-х уже вытесненный властями из официальной культуры. Паточка попробовал запустить кампанию солидарности в академических кругах, но тщетно. Основоположник чешской эндокринологии Йозеф Харват якобы ответил философу: «Я не Гус, а Галилей»188.

Вацлав Гавел и Ярослав Сейферт написали совместное письмо Генриху Бёллю, вышедшее во Frankfurter Allgemeine Zeitung: «Мы не можем избавиться от ощущения, что этих людей так жестоко преследуют отчасти и из-за нас – именно потому, что они меньше, чем мы, могут опереться на солидарность своих иностранных коллег. И хотя мы сами работаем в других сферах культуры, мы отказываемся принять статус неких знаменитых “охраняемых животных” и молча смириться с тем, что других, менее “охраняемых”, могут судить как простых преступников»189.

И именно Гавел оказался связующим звеном между зарождающимся в Чехословакии диссидентским движением и андеграундом – будто подтверждая слова Анны Фаровой о его умении объединять людей и мнение Иржи Кубены, уже в старости назвавшего старого друга «гениальным посредником»190. Уже в конце 90-х Гавел рассказывал: