Вацлав Гавел. Жизнь в истории

К присутствию иностранных войск относитесь так, как относитесь, например, к стихийному бедствию. Не ведите с этой силой переговоров, как не ведете их с тучами, но сопротивляйтесь ей и ускользайте от нее так, как сопротивляетесь дождю и ускользаете от него. Задействуйте свое остроумие, свой интеллект, свою фантазию – похоже, что враг беспомощен против этого оружия, как дождь беспомощен против зонтика. <…>

Если вам кажется, что в какой-то момент правильнее вести себя как Гус – ведите себя как Гус. Покажется ли, напротив, что эффективнее вести себя как Швейк – ведите себя как Швейк!143

«По прошествии пятидесяти лет, когда Гавел подвергся самой разной критике, когда ставилась под сомнение его личная порядочность <…> я могу засвидетельствовать, что именно он давал происходящему здесь главный нерв. Я был свидетелем того, что не Тржиска читал его комментарии, а сам Гавел и его слова об отважном сопротивлении оккупантам были для того времени уникальными и не имели аналогов», – рассказывает Мартин Брунцлик, который в 1968 году был на либерецком радио семнадцатилетним стажером144.

Однако такая борьба не могла продолжаться долго. 29 августа вернулись, подписав так называемый «московский протокол», вывезенные в Советский Союз партийные лидеры. Спустя два десятилетия с лишним в ответ на упреки своих оппонентов Дубчек говорил: «Проявлять героизм перед лицом мира без надежды на успех и ценой тысяч человеческих жизней я и сегодня считаю неприемлемым <…> Сегодня я больше, чем в ту пору, убежден: выиграть мы могли только морально. Вооруженный отпор, за который ныне многие ратуют, был бы авантюрой и самоубийством»145.

18 октября Национальное собрание ратифицировало Договор о временном пребывании в ЧССР советских войск: 228 депутатов проголосовали «за», 10 воздержались, а против выступили только четверо (один из них – Франтишек Кригель, единственный, кто отказался подписывать «московский протокол»).

Началось то странное время, когда Пражская весна уже безвозвратно сгинула, а то, что позже назовут нормализацией, еще не началось. «Фактически с конца августа дубчековское руководство занималось исключительно умиротворением всенародного движения против оккупантов, стараясь ввести его в такое русло, которое не спровоцировало бы нового недовольства Москвы», – пишет Зденек Млынарж146.

Но если партийная верхушка сдалась, то активная часть общества сдаваться еще не собиралась. В октябре и ноябре в крупных городах страны продолжались беспорядки. 6-7 ноября в одной только Праге полиция задержала 176 человек. В конце октября Дубчек, Свобода и премьер-министр Ольдржих Черник выступили со специальным телеобращением к молодежи, призывая отказаться от радикальных действий. 18 ноября десятки тысяч студентов по всей стране приняли участие в трехдневной университетской забастовке, в декабре съезд профсоюза рабочих металлообрабатывающей промышленности потребовал продолжения реформ. В декабре Гавел пишет статью «Фальшивая дилемма»:

Иногда кажется, будто на рубеже 1968 и 1969 годов нам предложены лишь две альтернативы: либо мы понимаем стратегию правительства, верим, что его действия являются единственным «реальным выходом» в нашей «сложной ситуации», однозначно и во всем будем стоять за него (то есть делать то, что нам рекомендуют, а не то, что в голову взбредет), либо мы его политику отвергаем, начинаем усложнять его положение «нереальными требованиями» и «бессмысленными акциями» и тем самым де-факто поставим себя против него – в таком случае, однако, уже не можем требовать от него ответственности за «непредвиденные последствия» нашей радикальной позиции.

Гавел, который уже не питает больших иллюзий по поводу демократизации страны, настаивает тем не менее на необходимости независимой позиции в политике: