Василий Голицын. Игра судьбы

Царь имеет прекрасное место для постройки кораблей в получасе от Архангельска… Все корабли, приходящие в город и выходящие из него, проходят через него. Тут находилось много кораблей на якорях, поджидавших другие корабли, возвращавшиеся на родину… На реке у оконечности берега можно видеть корабль совершенно готовый, но палуба которого еще не окончена. Селение в стороне называется Соломбаль.

Что до города Архангельска, то он лежит на северо-запад от Московии, на северо-восток от р. Двины, впадающей в Белое море, в шести часах от него. Город расположен вдоль берега реки на три или на четыре часа ходьбы, а в ширину не свыше четверти часа. Главное здание в нем есть палата или двор, построенный из тесаного камня и разделяющийся на три части. Иностранные купцы помещают свои товары, и сами имеют для помещения несколько комнат в первое отделении… Входя в эти палаты, проходишь большими воротами в четырехугольный двор, где по правую и левую стороны расположены магазины. Наверху длинная галерея, на которую ведут с обеих сторон лестницы… Несколькими ступенями восходишь на длинную галерею, где на левой руке помещается приказ или суд, а внизу его дверь, выходящая на улицу. Судебные приговоры исполняются в этой же палате…

Кремль, в котором живет правитель (воевода), содержит в себе лавки, в которых русские во время ярмарки выставляют свои товары. Кремль окружен бревенчатою стеною, простирающейся одной частью до самой реки. Что до зданий, все дома этого города построены из дерева, или, лучше сказать, из бревен, необыкновенно на вид толстых, что кажется чрезвычайно странным снаружи для зрителя… Улицы здесь покрыты ломаными бревнами и так опасны для проходящих по ним, что постоянно находишься в опасности упасть, вдобавок в городе находятся беспорядочно разбросанные развалины домов и бревна после пожара. Но снег, выпадающий зимою, уравнивает и сглаживает все…

Корнелиус де Бруин. «Путешествия в Московию»

Чем-то тяжелым заколотили в дубовые ворота. Колотили долго: стража спала мертвым сном.

— О черт! — выругался сержант Чирков, с трудом разлепив глаза. Накануне они изрядно выпили, а потому сон был тяжел. Он приподнялся на своем ложе и прислушался. Грохот повторился.

— Побудят царя и царицу, лешаки! — пробурчал он, вставая, и стал тормошить остальных, спавших вповалку на ворохах сена. — Сенька, Васька, Митька, подымайтесь. Кого-то черт принес! — Подымались тяжело, с бранью. Тем временем сержант, привалясь к воротам, гудел:

— Чево надоть, лешаки? Государей разбудите!

— Буди, буди, благоверного! — глухо отозвались снаружи. — Беда грядет!

— Погодь. Сейчас отопру, — сон мигом слетел. Сержант запалил факел и распахнул тяжелые ворота. — Кто такие? Сказывай, что за беда?

— Пятисотый Стремянного государева полка Ларивон Елизарьев я. Со мною товарищи мои Мельнов и Ладогин. Федька Шакловитый задумал нынче ночью извести государя нашего и государыню царевну Наталью Кирилловну. Собрал душегубов своих в поход на Преображенское! Мы верхами гнали — упредить злодейство.

— Эге ж! Стой тут — побужу государя.

Сон Петра был чуток. При первом же стуке в дверь он вскочил и прислушался.