Василевс

– Вы старая и слабая женщина… Ваша природа недостаточно сильна, чтобы выдержать эти ваши мысли и вынести борьбу, на которую толкает вас душа… Советую бросить эти планы, удовлетвориться тем, что уехали из своей страны и своего дома, чтобы жить в монастыре, который вы построили…

Он с трудом успокоил её.

Уже стала подниматься заря нового дня. И они, уставшие от занимательной беседы, закончили её.

– Пора, Иоанн, мой брат во Христе! – сказала Кесария, сделав вид, что между ними не было размолвки от её предложения. – Ещё по чашечке шербета, чтобы не упасть от усталости, и разойдёмся!

Она ушла на кухню, вскоре вернулась, принесла две чашки, поставила на столик, за которым они сидели.

Приятный запах шербета волнами прошёлся по каморке, в которой они провели напролёт ночь, занятые беседами о религии, церковных распрях, раздирающих христианство на фракции, стремящиеся подняться над другими всеми возможными способами, не слишком-то щепетильными, вплоть до уничтожения соперников.

Иоанн простился с Кесарией и пустился в обратный путь до Константинополя. На этот раз он поехал морем, на лёгком грузовом судне. Своего ослика он продал, деньги заплатил хозяину судна, да ещё несколько кусков сушёной рыбы сунул в котомку, чтобы было чем заморить голод в дальней дороге.

Выйдя из Большой гавани Александрии, защищённой от моря косой Лохиада, хозяин направил судёнышко курсом на север, на остров Родос. И вскоре коса Лохиада исчезала из глаз на горизонте.

Хозяин судёнышка, лихой капитан, отважно повёл его курсом на север в открытое море.

Судёнышко шло под парусом, а то приходилось садиться за вёсла гребцам-рабам при встречном ветре.

В Родосе Иоанн поблагодарил капитана, сошёл в порту на берег и пошёл к монастырю монофизитов, как указал ему капитан.

Он нашёл монастырь. Настоятель принял его радушно, когда Иоанн сообщил, откуда он. Настоятель же подсказал ему, что в монастыре сейчас находится епископ Ифестский с несколькими монахами.

– Они из собора патриарха Феодосия…

Иоанну больше ничего не надо было, поскольку он уже наслышан был об этом епископе. Вскоре он познакомился с епископом, рассказал о себе, о гонениях на монофизитов «амидской тысячи»…

Епископ Ифестский выслушал его, поведал ему о том, что императрица Феодора отправила с миссией его сюда, в Малую Азию и провинции Востока: проводить здесь тайно хиротонию монофизитов. И он предложил ему примкнуть к его миссии.

– Дело это осторожное, тайная хиротония священников…

Иоанн с радостью согласился.

Они вместе прошли Асию до Эфеса, останавливаясь в городах и совершая посвящения почти на глазах властей. В Траллах они провели хиротонию монофизитов прямо в верхнем этаже храма, в то время как внизу шло православное богослужение: монофизитов ограждали бывшие в их среде знатные граждане. В Эфесе же священники были рукоположены ночью в западном приделе главного храма Апостола Иоанна. Во время этих богослужений Иоанн, будучи в сане диакона, держал Святые Дары, а епископ Ифестский благословлял и раздавал причащение.

В Эфесе они сели на корабль и направились в Палестину с той же миссией. Но там их захватила эпидемия чумы, которая, по слухам, появилась в Александрии, и быстро распространялась вдоль побережья на север Средиземноморья. И они ушли в Сирию, по пути останавливаясь в монастырях… От Сирии изо дня в день эпидемия, казалось, шла по их следам. И они, спасаясь от неё, прошли Киликию, Каппадокию, Галатию и Вифинию, охваченные той же ужасной и свирепой смертностью.

В Константинополе Иоанн первым делом бросился к своим друзьям: узнать, живы ли они… Столица предстала перед ним во всём ужасе дошедшей эпидемии. Улицы были завалены трупами, их не успевали убирать…

В одной из похоронных команд он, увидев громадного ростом лохматого, заросшего монаха, узнал «сына завета».

– Мара! – вскричал он, бросаясь к нему.

Тот же остановил его предупреждающим жестом:

– Не подходи!.. Это опасно!.. Как видишь, мы собираем трупы и увозим к захоронению!.. Освобожусь, тогда и встретимся!.. Дорогу в «монастырь сирийцев» ещё не забыл?.. Приходи туда вечером!

Он махнул ему на прощание рукой и двинулся с командой монахов по улице Меса с повозкой, в которую была запряжена лошадь. Монахи крючьями подхватывали трупы, валявшиеся на улице, затаскивали на повозку, и та, наполняясь, двигалась и двигалась вдоль улицы…

И вид этой процессии поразил Иоанна своей простотой, обыденностью происходящего, как будто на этой повозке везли какие-то чурбаки или бревна…

Вечером они встретились в «монастыре сирийцев», расположенном в трёх верстах от предместья Сики, в Босфоре, на выходе из залива Золотой Рог.

Мара снял с себя грубую верхнюю одежду, в которой занимался уборкой трупов в столице, развёл во дворе монастыря костёр, развесил рабочую одежду над огнём, чтобы она прокалилась.

– Ну, теперь пойдём в келью, – сказал он, оставшись в лёгком нижнем белье.

Келья у него оказалась просторной, с одним оконцем, глядевшим подслеповато на Босфор, видневшийся под горой, на которой стоял монастырь.

– Рассказывай, – велел Мара ему.