Читаем Валентин Пикуль полностью

Но, видимо, не только поэтому не состоялась задуманная Пикулем миниатюра. А жаль… Уверена, что это была бы прекрасная ода в честь чая.

<p>Подарки и не только</p>

В день рождения Валентина, возвращаясь с работы, я зашла на почту. Среди полученной корреспонденции было и письмо из писательского союза.

— Неужто поздравление Пикулю?

В конверте оказалась рецензия В. Горегляда на «Три возраста Окини-сан».

Я уже упоминала, что редакция заказала на роман три рецензии. Две из них, С. Тхоржевского (литературная) и И. Козлова (специальная), были положительными. А вот полученная в «подарок» ко дню рождения — резко отрицательная. На ней я и остановлюсь подробней. И в этом нет никакой предвзятости, что доказывается весьма просто и популярно.

Пикуль никогда не только не имел, но и сам никогда не подбирал себе рецензентов. Его личным цензором был собственный и, судя по многочисленным отзывам читателей, весьма неплохой вкус. Рецензентов всегда назначало или выбирало (не знаю, как правильно выразиться) издательство.

Чтобы громогласно сказать или написать добрые слова в адрес Пикуля в то время, нужно было иметь определённое гражданское мужество и быть готовым принять на себя часть нападок всех, жаждущих дёшево заработать приличные дивиденды. Приличные — это в том смысле, что большие и никакого отношения к слову «приличие» не имеющие.

К таким, на мой взгляд, относится Горегляд.

Прочитав роман, он пришел к выводу, что у автора нет марксистско-ленинского понимания исторических событий и классового подхода к оценке героев. Строго следуя обычным канонам марксизма-ленинизма, рецензент находил подпорки своим шатким аргументам, ссылаясь на труды людей более известных.

Пригласив в союзники Ленина, Горегляд нотационно наставлял: «Нужно избегать упоминания о действительных (?! — А. П.) или мнимых пограничных конфликтах. Они могут послужить лишь дальнейшему раздуванию антисоветской пропаганды…»

Чтобы взгляд на правду выглядел поприличнее, на помощь призывался Горький.

«К историческому роману, — писал в рецензии Горегляд, — более всего приложим горьковский принцип — если художник говорит: “Я писал правду”, мы (? — А. П.) вправе спросить его, какую (?! — А. П.) и зачем…»

Вот так! Ни больше ни меньше.

А если разобраться по существу вопроса — литература — это «одна из видов проявления свободного творчества», и никаких предписаний свыше по этому вопросу быть не может: только автор «вправе решать выбор темы и материала, только автору предоставлено право акцентировать внимание читателя на тех или иных проблемах». И, наверное, не найдется такого автора, который бы не знал, ради чего он пишет.

Для Валентина Пикуля правда была понятием целостным, однозначным, не нуждающимся в прилагательных.

Хотя рецензент обладает правом только совещательного голоса, издательство среагировало на клеветнический приговор Горегляда, который гласил: «Главные пороки романа в том, что все его герои, от матроса до аристократа, имеют одинаковую психологию — мелкого торгаша, одинаково безграмотны и одинаково пошлы. Целые народы — русские, англичане, китайцы — обливаются грязью… Роман В. Пикуля “Три возраста Окини-сан" печатать нельзя».

Автору было предложено переработать роман, устранить недостатки, а также «доработать» образ А. В. Колчака: «Нет необходимости напомнить о том, что заслуги Колчака как военного специалиста не могут заслонить тот факт, что он был злейшим врагом советской власти. Чёткость классовых оценок — одно из важнейших требований к историческим произведениям, особенно такого масштаба, как Ваше…»

Другой вопрос касался образа вице-адмирала 3. П. Рождественского: «Вы изображаете Рожественского чуть ли не героем Цусимы… Создавая живой образ реального исторического лица наряду с положительными, симпатичными Вам чертами показать его недостатки, ошибки, которые привели русский флот к катастрофе».

Что и говорить, «посрамление» при Цусиме было слишком жестоко, но виновных в этой трагедии нужно искать в высших эшелонах власти, — повторял Пикуль, раздумывая над судьбой романа и его героев. Пойти на поводу у редакции — значит, уничтожить идейный стержень произведения, пересмотреть свои взгляды на события истории и своих героев.

Пикуль был уверен в своей правоте. Рукопись романа положил в стол.

— Ну, вот и подарок ко дню рождения, — как будто поморщившись, улыбнулся Валентин.

В ответ на редакционное заключение, подписанное исполняющим обязанности главного редактора Цукановым и старшим редактором Зубковой, Валентин Пикуль писал:

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии