Валентин Пикуль

Но, видимо, не только поэтому не состоялась задуманная Пикулем миниатюра. А жаль… Уверена, что это была бы прекрасная ода в честь чая.

Подарки и не только

В день рождения Валентина, возвращаясь с работы, я зашла на почту. Среди полученной корреспонденции было и письмо из писательского союза.

— Неужто поздравление Пикулю?

В конверте оказалась рецензия В. Горегляда на «Три возраста Окини-сан».

Я уже упоминала, что редакция заказала на роман три рецензии. Две из них, С. Тхоржевского (литературная) и И. Козлова (специальная), были положительными. А вот полученная в «подарок» ко дню рождения — резко отрицательная. На ней я и остановлюсь подробней. И в этом нет никакой предвзятости, что доказывается весьма просто и популярно.

Пикуль никогда не только не имел, но и сам никогда не подбирал себе рецензентов. Его личным цензором был собственный и, судя по многочисленным отзывам читателей, весьма неплохой вкус. Рецензентов всегда назначало или выбирало (не знаю, как правильно выразиться) издательство.

Чтобы громогласно сказать или написать добрые слова в адрес Пикуля в то время, нужно было иметь определённое гражданское мужество и быть готовым принять на себя часть нападок всех, жаждущих дёшево заработать приличные дивиденды. Приличные — это в том смысле, что большие и никакого отношения к слову «приличие» не имеющие.

К таким, на мой взгляд, относится Горегляд.

Прочитав роман, он пришел к выводу, что у автора нет марксистско-ленинского понимания исторических событий и классового подхода к оценке героев. Строго следуя обычным канонам марксизма-ленинизма, рецензент находил подпорки своим шатким аргументам, ссылаясь на труды людей более известных.

Пригласив в союзники Ленина, Горегляд нотационно наставлял: «Нужно избегать упоминания о действительных (?! — А. П.) или мнимых пограничных конфликтах. Они могут послужить лишь дальнейшему раздуванию антисоветской пропаганды…»

Чтобы взгляд на правду выглядел поприличнее, на помощь призывался Горький.

«К историческому роману, — писал в рецензии Горегляд, — более всего приложим горьковский принцип — если художник говорит: “Я писал правду”, мы (? — А. П.) вправе спросить его, какую (?! — А. П.) и зачем…»

Вот так! Ни больше ни меньше.

А если разобраться по существу вопроса — литература — это «одна из видов проявления свободного творчества», и никаких предписаний свыше по этому вопросу быть не может: только автор «вправе решать выбор темы и материала, только автору предоставлено право акцентировать внимание читателя на тех или иных проблемах». И, наверное, не найдется такого автора, который бы не знал, ради чего он пишет.

Для Валентина Пикуля правда была понятием целостным, однозначным, не нуждающимся в прилагательных.

Хотя рецензент обладает правом только совещательного голоса, издательство среагировало на клеветнический приговор Горегляда, который гласил: «Главные пороки романа в том, что все его герои, от матроса до аристократа, имеют одинаковую психологию — мелкого торгаша, одинаково безграмотны и одинаково пошлы. Целые народы — русские, англичане, китайцы — обливаются грязью… Роман В. Пикуля “Три возраста Окини-сан" печатать нельзя».

Автору было предложено переработать роман, устранить недостатки, а также «доработать» образ А. В. Колчака: «Нет необходимости напомнить о том, что заслуги Колчака как военного специалиста не могут заслонить тот факт, что он был злейшим врагом советской власти. Чёткость классовых оценок — одно из важнейших требований к историческим произведениям, особенно такого масштаба, как Ваше…»

Другой вопрос касался образа вице-адмирала 3. П. Рождественского: «Вы изображаете Рожественского чуть ли не героем Цусимы… Создавая живой образ реального исторического лица наряду с положительными, симпатичными Вам чертами показать его недостатки, ошибки, которые привели русский флот к катастрофе».

Что и говорить, «посрамление» при Цусиме было слишком жестоко, но виновных в этой трагедии нужно искать в высших эшелонах власти, — повторял Пикуль, раздумывая над судьбой романа и его героев. Пойти на поводу у редакции — значит, уничтожить идейный стержень произведения, пересмотреть свои взгляды на события истории и своих героев.

Пикуль был уверен в своей правоте. Рукопись романа положил в стол.

— Ну, вот и подарок ко дню рождения, — как будто поморщившись, улыбнулся Валентин.

В ответ на редакционное заключение, подписанное исполняющим обязанности главного редактора Цукановым и старшим редактором Зубковой, Валентин Пикуль писал: