Читаем Валентин Пикуль полностью

Валентин имел свой, проверенный, только ему известный (им изобретённый) способ заварки чая. Впервые попавший в наш дом человек удивлялся кухонному «миниреактору», работающему в непрерывном режиме и почти круглосуточно извергающему пар и аромат. На медленном огне газовой плиты стоял кофейник с кипятком, на нём, как на постаменте, возвышался литровый чайник с заваркой. Таким образом, в любое время дня и ночи в наличии был готовый чай. Два-три раза в сутки Пикуль производил «перезаправку котла с ядерным горючим», дабы чай имел кондиционную крепость.

Чтобы был понятен вкус Валентина Саввича, скажу образно: через стакан приготовленного им чая очень удобно было бы смотреть солнечное затмение. Пил свой чифирь, или «первач», как любил называть его писатель, всегда без сахара, без всяких варений, сливок и тому подобного. Бывало, случайно отглотнет из моей чашки и скажет, почти поморщившись:

— Как можно пить такой сладкий чай — невозможно почувствовать ни вкуса, ни аромата…

Долгое время хозяин агрегата работал на нём только сам, но потом, убедившись, что я точно соблюдаю весь «технологический процесс заварки», стал не только доверять, но и просить меня приготовить чай. И был очень благодарен, когда, проснувшись, видел «первач» на огне.

В нашей домашней почте чай — одно из распространённых действующих лиц. Валентин Саввич просит: завари, включи, купи, погаси и так далее.

Вспоминаю самое первое совместное чаепитие в моем кабинете (в библиотеке Дома офицеров) при знакомстве с писателем.

Наливаю кипяток из самовара и добавляю немного крепкой заварки из маленького заварного чайничка.

— Извините, я такой «перепуганный» (то есть — бледный. — А. П.) не пью. Мне, — просит он, — только из этого чайничка.

Я была смущена, ибо приготовленной мною заварки не хватило даже на одну чашку…

Как настоящий гурман и титестер, Пикуль по вкусу мог легко определить сорт предложенного чая. Особенно ему нравился индийский (крупнолистовой), достававшийся Валентину Саввичу заботами контр-адмирала Е. Г. Малькова. О своей слабости к чаю Пикуль однажды сказал в одном из интервью и затем сожалел: он чувствовал себя неудобно, получая от читателей посылки с красивыми коробками чая. В таких случаях он отрывался от работы и садился готовить ответные подарки — подписывал свои книги.

Любовь к чаю, как мне думается, усилила влечение Пикуля к творчеству талантливого и самобытного художника Бориса Кустодиева с его великолепными полотнами: «Купчиха за чаем», «Московский трактир», «Ярмарка», «Чаепитие», где по-русски размашисто, красиво и неповторимо воспроизведены обычаи и традиции совсем недавней отечественной истории.

Чай, чай, чай… Чтобы рассказ о роли чая в жизни Пикуля был полным, надо остановиться еще на одном сюжете.

В самом начале нашей совместной жизни у Валентина Саввича болели почки — камешки, засевшие в них, давали о себе знать. Рекомендация врачей гласила: «Или операция, или… идите к бабкам».

В те времена на рынке благородные старушки — искусные целительницы многих человеческих недугов — продавали различные травки. Мы с Валентином долго блуждали из-за собственной нерешительности, пока не подошли к одной из них, красивой в своей старости, носившей простое русское имя Маня. Перед ней, как в гомеопатической аптеке, были разложены травки. Каждая в отдельном чистеньком хлопчатобумажном мешочке с надписью о том, когда и где собрана. А уж от какой болезни и как употреблять — это она знала наизусть.

И когда «Манин чай» заставлял отступить очередную надвинувшуюся боль, Валентин Саввич удовлетворённо, но иносказательно говорил:

— До чего же всё-таки великая вещь — передаваемая из поколения в поколение человеческая мудрость. Вот она-то и есть история, без которой дело — труба…

Не одну историческую миниатюру посвятил Пикуль соратникам Гиппократа.

Собирал он библиографию и по истории развития чайного дела в России. Однажды в одной из бесед за чашкой чая Валентин показал мне портрет.

— Ты знаешь этого человека?

Я не знала.

Судя по тому, как свободно и много Валентин о нём рассказывал, приводя документы его биографии, я поняла, что этот человек и его судьба близки и интересны писателю.

— Я чрезвычайно люблю и высоко ценю его и как человека, и как учёного, — сказал в заключение Валентин Саввич. — Он внёс неоценимый вклад в развитие, усовершенствование и культивацию чайного куста в нашей стране. Имя этого замечательного геоботаника — Андрей Николаевич Краснов.

И Пикуль дал мне поручение — найти последние материалы о производстве и потреблении чая в нашей стране. Несмотря на все мои старания, сделать я этого не смогла: советская статистика тех времён приводила только те позиции, по которым мы были в лидерах. Цемент — это да! А что чай?

Беглый взгляд на полки магазинов убеждал: чай не цемент и здесь нам хвастаться нечем, а следовательно, как было принято, лучше промолчать.

Воистину: чтобы сказать правду — её надо сказать, а чтобы соврать — иногда достаточно промолчать.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии