В жаре пылающих пихт

Когда странники пересекли преграждающие обзор возвышенности, то увидели, что дым струится от спаленного молнией кустарника. Они ускорили ход, перемещаясь по графленому и выветренному алебастрового оттенка грунту в непроглядной полуденной темноте. Вскоре они разглядели несколько уменьшающихся вдалеке фигур, напоминающих своими переливами бисерную вышивку на сформированных ветрами складчатых полосах природной мануфактуры. Те чужаки, которых, по-видимому, было двое или трое, пешком двигались прочь по направлению к реке, и горбоносый прикинул – что нагнать злоумышленников не составит труда.

Жди тут, сказал он, как договаривались.

Индеец сказал. С ними женщина.

Да? Откуда знаешь?

Я хорошо вижу.

Среди них женщина – это точно? Не ошибаешься?

Не ошибаюсь. Я вижу по одежде. А ты нет?

Нет, далековато для моих глаз. Спрячься за холмом. Тут небезопасно. Дальше пойду один. Если услышишь стрельбу, не жди.

…горбоносый обогнал их на лошади, держась на расстоянии, а затем стал приближаться к преследуемым с оружием наготове, укрываясь за темнотой, звоном мороси по камням и порывами ветра. Сделалось так темно, что он не мог различить очертания шелестящей на ветру сорной растительности под копытами лошади. Постепенно дождь стих, стало светлее. Угонщиков оказалось четверо – темнокожий мужчина с ясновидческими глазами, подросток в белых богоугодных одеяниях, красивая черноволосая женщина и годовалый младенец, спрятанный у нее под теплым плащом. Выглядели они как беженцы из скорбного города, где по пророчеству обезглавливал новорожденных обезумевший царь. Заметив едущего навстречу всадника, мужчина выхватил пистолет и заслонил собой подростка, а черноволосая женщина закричала, то обращаясь, по-видимому, к мужу, то к Господу, то к горбоносому, и в диком гвалте последний не мог различить ни одного знакомого слова.

Он торопливо слез с лошади, демонстративно убрал пистолет, выждал и в примирительно-приветственном жесте снял шляпу.

Вы мою речь понимаете? спросил.

Уйди! сказал мужчина.

Успокойтесь, я маршал. У вас мои вещички.

Уйди, а то убью!

И черноволосая непрерывно что-то тараторила, а подросток в белых одеяниях маячил за широкой спиной вздорного отца.

Уйди!

Не пойдет, сэр. У вас мои вещи, да и мул еще свой срок не отжил. Пусть я его за семь долларов получил, но хочу вернуть.

Мужчина направил на него пистолет, но черноволосая не одобряла подобного, пытаясь обратить мужа к благоразумию.

Ты, я так понимаю, отец семейства?

Уйди, застрелю!

Успокойся, я представитель закона. Будь я враг тебе, то разговор с тобой у меня был бы короток. Собственно, на семя воровское я слов не трачу – только свинец. У тебя имя есть?

Мужчина облизнул губы, воспаленные глаза его беспомощно обшаривали местность, он нервно переступал с ноги на ногу.

Прежде, чем он ответил, до них донесся хруст растоптанного валежника. Младенец пронзительно закричал. Горбоносый оглянулся – он заметил в подлеске длинную тень, различимую благодаря изменчивым провалам и глубинам, образованным в незнакомом ландшафте сложной ахроматической игрой светотени. Высокорослая фигура направлялась к ним по затемняющейся с расстоянием травянистой прогалине. Горбоносый быстро надел шляпу, не сводя глаз с мужчины, примирительно поднял левую руку, а правой потянулся к кобуре. Пот струился по холодному лбу. Однако тот, кто вышел, оказался человеком, а не зверем.

Не бойтесь, сэр, сказал негр, снимая шляпу и приглаживая седые волосы.

Ростом он был на голову выше горбоносого, да и в том было шесть футов.

Ты еще кто?

Я просто старик.

Ты вооружен?

Негр улыбнулся.

У меня нет оружия.

А у дружков твоих?

Негр улыбнулся. Я один.

И поглядел на черноволосую женщину.

Между вами раздор.

Тебе надо что? спросил горбоносый.

Боишься меня? спросил негр.

Горбоносый не ответил.

И правильно – того, кто ходит по земле с неуязвимым сердцем, надо бояться. Но у вас ничего нет, что мне нужно, сэр.

У негра под мышкой был сухой хворост, завернутый в брезент. Он нашел подходящее место, пустынную полянку в тени подлеска, сел, сложив ноги, быстро расставил ветки вигвамом, втыкая их в расчищенную землю, начинил растопкой и поджег с помощью какого-то инструмента – безносое лицо испещряли морщины. Старый негр простер ладони над пламенем, глядя на мужчину, на прячущегося за ним мальчика, на женщину и младенца у нее на руках.

Негр протянул руки. Могу я подержать вашего сына?

Она твою речь не поймет, сказал горбоносый.

Ошибаешься. Подойдите, согрейтесь, сказал негр.

Черноволосая женщина взяла старшего мальчишку за руку и, последовав примеру негра, усадила его у огня и села сама.

Ты кто? поинтересовался горбоносый.

Я уже давным-давно никто.

Да? Удобно, однако.

Я слишком стар, чтобы мне кем-то быть.

Негр снял сперва левый промокший сапог, а затем правый; и поставил у костра сушиться.

У меня ничего нет, сказал старик, только моя одежда, мои вериги и мое имя. Зовут меня Барка.

Он посмотрел на мужчину.

Украденное надо вернуть, назидательно сказал.

Но мой сын!