В среду пошел снег

можете вовсе меня не слушать и не отвечать мне, а я буду вам рассказывать истории из

жизни нашего города, пока вас стригу.

- Я не.. - начал было Столин, но девушка перебила его:

- И не спорьте! Прелюбопытнейшие, знаете ли, истории порой случаются здесь, в

Олиуме! - Она принялась ловко стрекотать ножницами. - Вот вы спросите, поди, что

может произойти в столь сонном городке, ан нет, сударь, у нас столько всего приключается

ежедневно, что порой диву даешься, откуда и как. Ведь если здраво разобраться…

«Какой, к чертовой бабушке, Олиум?» - хотел было спросить Владимир Ефимович, но

осекся устало.

Щелканье ножниц, оживленное щебетанье девушки, гул фена, телефонные звонки,

далекий шум машин смешивались в единый гипнотизирующий звуковой фон. Владимир

Ефимович закрыл глаза и погрузился в легкую дрему, представляя свои дальнейшие

действия, что виделись ему теперь отчего-то в радужном свете. Вот он, постриженный и

благоухающий одеколоном, возвращается в гостиницу, его привечает довольный портье и

вручает ему новехонький ключ. Вот он поднимается в номер, подхватывает дипломат и

неспешным шагом направляется к автовокзалу, садится в сверкающий хромом автобус и

по гладкому шоссе едет в сторону дома, где его встречает толстый кот Тихон, с сединой в

черной как смоль шерсти, и буравит его болотистым взглядом, и трется о ноги,

выпрашивая еду, и мурлычет тихо, утробно низким раскатистым басом…

- … выходит из ресторана, Люба, ты помнишь, да? И идет к шоссе, а этот, значит, за ним.

С топориком, стало быть. А этот, такой на фасоне весь идет - никого не замечает. А тот, значит, догоняет его и так аккуратненько…

Владимир Ефимович вздрогнул и открыл глаза. Мила, склонившись над ним, вовсю

орудовала ножницами, жирный мужчина в зеркале теперь сидел под феном, а рыхлая

Люба поправляла тюрбан стоя у окна. Увидев, что Столин открыл глаза, девушка

осеклась, а Люба опустила руки и повернулась к Владимиру Ефимовичу, явив ему

смертельно бледное лицо, на котором ярко-красными пятнами цвели угри.

И наступила мертвая тишина. Столин огляделся несколько осоловело, распаренный

дремой, и лишь секунду спустя понял, что фен, под которым сидит мужчина в зеркале,

работает совершенно бесшумно. Или не работает вовсе.

Он повернул голову и озадаченно уставился на неподвижную тушу в кресле. После

посмотрел сначала на рыхлую девицу у окна, а потом уж на своего мастера. Мила стояла

неподвижно, опустив левую руку с зажатыми в ней ножницами параллельно туловищу, ее

правая рука, с голубой расческой, была прижата к груди. Столин хмыкнул недоуменно и

посмотрел в зеркало.

Судя по всему стрижка подходила к концу. Парикмахер убрала несколько больше, чем он

рассчитывал, однако, несомненно, работу свою знала - волосы были аккуратно уложены,

стрижка придавала лицу Владимира Семеновича определенную юношескую

бесшабашность. Столин не удержался и усмехнулся своему помолодевшему лет на десять

отражению. Впрочем, улыбка пропала, стоило ему взглянуть на отражение тучного

мужчины за спиной. Тот немного сполз в кресле, теперь из-под купола фена виднелся

кусок багровой складчатой кожи на загривке. В положении тела было что-то

неестественное, напоминающее о сломанной и брошенной кукле.

- Простите, а с этим все в порядке? - Столин крутанулся на кресле, отчего его

остриженные волосы посыпались с простыни, и уставился на рыхлую у окна. - У вас фен

не работает и, ну… словом…

- Разумеется, не работает. Это и не фен вовсе. Это хелицератор, - буркнула женщина и

повернулась к нему спиной с вызывающим видом.

- Вы не волнуйтесь, это наш постоянный клиент! - Мила живо развернула кресло

Столина и принялась щелкать ножницами, убирая то здесь, то там. - Он всегда приходит

на хелицерацию по вторникам и четвергам. Очень полезно для мандибул, очень!

- Для ман… Слушайте, да что здесь происходит? - Владимир Ефимович грозно

уставился на девушку, - какие, к чертовой матери, мандибулы? И почему у вас тюрбан

на голове? Вы что, красите волосы друг другу в свободное время? Или вы все бедуины?

Черти Черт-те что! - выпустив пар, он почувствовал облегчение. В самом деле, стоило ли

так кипятиться, в конце концов, мандибулы… мандибулы, это уж, простите, ни в какие

ворота!

- Не нужно нервничать, - ледяным тоном заявила рыхлая Люба. - Вы в присутственном

месте, гражданин. Пришли стричься - стригитесь. Вот товарищ, к примеру, два раза в

неделю приходит на хелицерацию и ничего! Не кряхтит!

- Что здесь происходит? – из коридора вышла миниатюрная женщина, что встретила

Столина в холле.

- Анжелика Борисовна, тут товарищ грубит! - картинно всхлипнула рыхлая.

Женщина насупилась, поглядела на Столина и расплылась в улыбке:

- Мила! - крикнула она неприятным голосом, - ты закончила стричь господина?

- Вот… тут последние штрихи, лоск навожу, Анжелика Борисовна! - выпалила девушка.

- Отлично, – она снова глянула на Столина, на сей раз приветливо улыбаясь. - Вы нас

простите, у нас в провинции свои крокодилы. Но хоть постригли вас хорошо? Вам

понравилось?