В среду пошел снег

ДАР

Автор: Денис Бушлатов

Версия книги, изданой «ТЭС» в 2013 году

ISBN 978-617-7054-09-1

Changelling

В среду пошел снег. Гнилое небо испражнялось серыми тяжелыми хлопьями. Снег

моментально таял, покрывая улицы грязью своего разложения.

Проснувшись около десяти, Семен Владимирович Бальтазаров, человек уже не совсем

здешний, странный и запутавшийся в своей сакраментальности, еще не открывая глаз,

понял, что умирает. Боль, некоторое время тому назад укоренившаяся в груди, теперь

усилилась, заполнив собой всю грудину. Болела и спина, тянуло в левую руку, сводило

нижнюю челюсть.

Бальтазаров охнул и попробовал было встать, но тотчас же упал на кровать - до того

закружилась перед ним комната. В глазах моментально потемнело.

“Эко меня”, - отстраненно подумал Семен Владимирович и медленно, с опаской

повернул голову вбок. Некоторое время он тупо разглядывал хилую, ситцевую спину

жены. Ольга Александровна Бальтазарова глубоко дышала во сне, завернувшись в свои

грезы, будто в саван.

“Вот же тварь! - взъярился Семен Владимирович, и смерть в его груди тотчас же

отозвалась острой вспышкой боли. - Так, поди, и сдохну, пока она спит. Никто! Никто!

Никому!” - он несколько запутался, и даже всплакнул было, но вскоре успокоился и,

аккуратно протянув правую руку, несильно толкнул жену в бок.

- Давай, давай, просыпайся. Умираю я, - бубнил он, морщась от боли. – Вызывай врачей, вызывай.

Жена согласно похрапывала в ответ.

В тоске Бальтазаров принялся вовсю колотить Ольгу Александровну по спине. Комната

опасно раскачивалась перед глазами, пасмурный утренний свет мерк. Что-то

подсказывало Бальтазарову, что стоит ему хотя бы на мгновение закрыть глаза, и он

обязательно умрет.

- Ольга! Ольга! - заверещал он что есть мочи и, превозмогая боль, саданул изо всех сил.

В груди разлился огонь, и Бальтазаров почувствовал, что падает, падает в смерть, словно в

бесконечный наполненный черным снегом сугроб.

Из полутьмы услыхал он голос жены. Смысл ее слов ускользал от него, но он все же

нашел в себе силы, как ему казалось, внятно, прошептать:

- Инфаркт у меня, Оля. Скорую.

И умер.

Бальтазарова похоронили в субботу. К 11 часам его тело, облаченное в коричневый

костюм с короткими донельзя рукавами, покоилось в гробу, установленном на двух

табуретах возле дома. Ольга Александровна с сыном Степаном и лучшим другом

Бальтазарова - невменяемым поэтом Кириллом Снарядовым, сидела на стульчике возле

гроба и не мигая смотрела на мужа. Все казалось ей, что вместо Семена Владимировича

в гробу лежит некое силиконовое подобие, дорогая кукла, одетая в мужнин костюм. Сын

Степан дегенеративно мялся неподалеку. Был он пожилым уже мужиком, жилистым и

тертым. Отца Степан недолюбливал еще с тех пор, как Бальтазаров-старший крепко

поколотил его в юности, и не без причины.

«А пусть и сдох, - думалось Степану, и от мысли этой он ухарился все больше. - Ведь

теперь другая жизнь пойдет, другая жизнь, робяты!»

Внутренне улыбаясь перспективам этой другой жизни, он, впрочем, не совсем отдавал

себе отчет, в чем она будет заключаться. Бредилась ему невнятная пока еще свобода от

отцовских тенет и рыхлая соседская девка - сорокапятилетняя Зина, что строила ему

глазки каждый раз, когда он выносил мусор.

«А ведь и жениться теперь можно!» - диковато подумалось ему.

Кирилл Снарядов думал о водке. Поэтичность водки была неоспорима. Ее кристальная

честность и недвусмысленная страсть внушали ему уважение. Ему было по-дружески

жаль Бальтазарова, но к этой жалости примешивалось и чувство радости от того, что на

поминках можно будет безнаказанно выпить много водки и раствориться в тумане

поэтического осоловения, пусть ненадолго, но почувствовать себя человеком, хозяином

своей судьбы.

Пришло время прощаться с покойником. Соседи и сослуживцы по очереди подходили к

гробу, заглядывали в лицо умершего и смущенно отступали в сторону, обескураженные

монументальностью смерти. Лицо Семена Владимировича было серьезным и несколько

неприятным. Казалось, что глаза из-под зашитых век сверлят каждого, кто приближался к

нему. Даже руки покойника, сложенные на груди, выглядели пугающе.

Без курьезов, впрочем, не обошлось. Так, невесть откуда взявшаяся, крошечная совсем

девочка-гидроцефал, опасливо приблизившись к покойнику, долго вглядывалась в

искаженные ранней стадией разложения черты его, и вдруг расхохотавшись, ткнула

Бальтазарова пальчиком в щеку. Ее тотчас же оттащили от гроба, и кто-то, возможно, ее

мать, а может, и не мать, женщина неопределенного возраста, угрюмая, с залысинами,

долго выговаривала ей на непонятном скрежещущем языке.

Ровно в 11 часов 22 минуты из толпы вышел старик в диковинной фетровой шляпе и

мешковатом пальто. Подойдя к гробу, он незамедлительно опустился на колено и

облобызал руки покойника. После без усилия встал и, проходя мимо Ольги

Александровны, одарил ее таким чудовищным взглядом, что на миг ей привиделось,

будто это не муж, а она лежит в гробу, и, более того, будто посмертно она обкакалась, и

всякий это видит.