В среду пошел снег

научился терпимо относиться ко всем живым созданиям вне зависимости от того

отвращения, что они в нем порой вызывали.

- Надо быть мягче, Федя, - миролюбиво обратился он к таракану. Таракан остановился и

даже как-то диковато выгнулся, будто собираясь ответить Столину, но тотчас же

припустил прочь, похрустывая лапками.

Владимир Ефимович нетерпеливо глянул на часы. Центральный автовокзал находился в

пяти минутах ходьбы от гостиницы, из вещей у Столина имелся лишь скрипучий дипломат

под кожу, однако рисковать Владимиру Ефимовичу не хотелось.

- Гхм! - он громко прочистил горло. Тотчас же из-за небольшой двери за стойкой, в

направлении которой уполз таракан, раздались кряхтенье, писк и возня. Дверь

распахнулась, и на пороге возник заспанный портье в брезентовой отчего-то куртке.

Портье улыбнулся нервно, поправил волосы, да так и остался стоять на пороге, не

предпринимая ни малейшей попытки подойти ближе.

- Послушайте! - начал было Столин, но осекся. За спиной у портье, в темном проеме, что-

то зашуршало так, будто в кипе старых газет резвился целый тараканий город.

Портье еще шире улыбнулся, обнажив на удивление длинные зубы, и, протянув руку,

захлопнул дверь. Лишь после этого он сделал небольшой шажок в сторону Столина и

остановился между дверью и стойкой в вопросительной и даже несколько наглой позе.

- Послушайте, - еще раз начал Столин, - я, собственно, собираюсь выписываться… через

часок. Тут… есть у вас парк в городе?

Он осекся и уставился в пол в недоумении. «Какой парк? - думалось ему, - при чем здесь

парк?»

Портье пожал плечами и снова вопросительно уставился на Столина, будто уловив его

мысли.

- Ну да, ну да, - забормотал Владимир Ефимович маясь. - Я просто думал про парк,

словом, посмотрел на часы ваши, лондонские, и подумалось про парк. Не суть. Я дверь

запер, а ключ остался в номере. На окне. Или на тумбочке, черт его знает. И вот еще что -

рядом с вами, в двух шагах, фасадные окна. Написано: «Парикмахерская «Фигаро».

Стригут они или что?

Выпалив эту несусветицубессмыслицу, Столин угрюмо уставился на регистрационный

журнал. Он чувствовал себя пренелепейше - портье в совокупности с часами за спиной

вызывал у него нервозность и неуверенность.

- Вот если бы все в мире все разом забыли, - задумчиво протянул портье. – Ведь мир бы

тогда рухнул. Люди порой бывают на удивление невнимательны, вам так не кажется, э-э-

э.., - он мигом преодолел расстояние до стойки, схватил журнал, открыл его на нужной

странице и снова уставился на Столина, - … э-э-э... Владимир Ефимович?

«Каков наглец!» - подумал было Столин и даже открыл рот, собираясь разразиться гневной

тирадой, или, скорее, представив себе, что, возможно, у него хватит духу отчитать портье

и, быть может, даже потребовать жалобную книгу или управляющего, но портье не дал

ему этого шанса. Изогнувшивсь вдруг в подобострастный бублик, он улыбнулся

приветливо и заявил:

- Но, с другой стороны, само по себе слово «гостиница» - ведь разве не должно оно

внушать гостям, гостям, заметьте, некую уверенность в том, что вне зависимости от

проблемы, будь она малой или великой, администрация, равно как и обслуживающий

персонал, сможет решить ее незамедлительно и к взаимному удовлетворению и…

Тут он осекся, и на мгновение его улыбка превратилась в оскал, - … и… непротивлению

сторон? Ведь правильно? Ведь верно?

- Верно, - пробормотал осоловевший Столин.

- А раз верно, то и славно. Это еще Гийом Аполлинер сказал, мол, что с нами будет, когда

нас не будет… или не нас, а… впрочем, не важно. Ключ я вам сварганю, - портье

панибратски подмигнул, - а что касается салона «Фигаро» - уж не извольте беспокоиться, это один из лучших салонов в городе. Как там было у классиков: «парикмахер Пьер…»,

не помню. Видите, я и есть живая иллюстрация того, как часто мы забываем порой

судьбоносные вещи! Идите и ни о чем не беспокойтесь, - портье еще раз улыбнулся,

показав длинные зубы, и кивнул, будто точку поставил.

Столин осторожно кивнул в ответ, подозревая, что имеет дело с человеком не совсем

вменяемым, и пошел к выходу. Ухватившись за дверную ручку, он вздрогнул от

омерзения: ему показалось, что она покрыта теплой слизью. Поглядев на ладонь, однако, он не обнаружил и следа грязи.

Он снова ухватился за ручку, распахнул дверь и вышел из гостиницы.

Парикмахерская находилась напротив, в серой, полузаброшенного вида, пятиэтажке,

большая часть окон которой была замурована. Несколько окон на втором этаже зияли

незастекленными провалами. На балконах с бельевых веревок свисало разноцветное

тряпье, уныло мокнущее под моросящим дождем. На одном из балконов второго этажа

стояла женщина в бесформенном халате. Увидев Столина, она уставилась на него,

скрестив руки на груди. Рядом с нею, положив передние лапы на перила, стоял крупный

пес. Внезапно рядом с первым псом появилась голова второго - оба насупленно смотрели

в сторону Столина.

Передернув плечами, Владимир Ефимович направился к пешеходному переходу, отметив

про себя, что светофор не работает; аккуратно ступил на мостовую, не забывая смотреть