В шаге от пропасти

Утром разговор не состоялся, но Романова не намерена была сдаваться. Закончив все свои дела в гинекологии, она вновь пришла к Громову. Он, как и ожидалось, был уже в палате.

— Тим, нам надо поговорить, — начала она прямо с порога. Бросила на тумбочку сумку и удобно устроилась в кресле, демонстрируя твердость своих намерений.

Тимур напрягся, сердце истерично затрепыхалось где-то в горле. Он не был готов, к такому вообще невозможно подготовиться.

— Не сейчас, — процедил сквозь зубы, скрывая внутреннюю панику, и отошел к окну, чтобы не встречаться с Ирой взглядом.

— А когда?

— Позже.

Как утопающий, хватался за последнюю соломинку, но Ирина была беспощадна.

— Нет, Тим. Мы поговорим сейчас! — серьезно заявила она и встала. Откладывать в очередной раз не имело смысла. Нужно было наконец поставить все точки и понять, как жить дальше.

— Ну хорошо, — Громов сдался. Не осталось сил сопротивляться неизбежному. Он лишь обреченно выдохнул и прикрыл глаза. — Говори.

— Что происходит?

Ее нежный голос ласкал слух, но осознание, что он его больше не услышит, угнетало, горький ком вибрировал в горле.

— Ничего.

— Я же вижу как ты изменился… — Ирина подошла совсем близко и мягко положила ладонь ему на спину. — Ты меня больше не любишь?

Тимур вздрогнул от неожиданности и нервно передернул плечами, сбрасывая ее руку. Мучительно больно было снова чувствовать ее тепло и знать, что оно ему больше не принадлежит.

— Ир, чего ты хочешь? — ответил он вопросом на вопрос и развернулся. Жадно всматривался в ее лицо, пытаясь найти в нем хоть какую-то надежду для себя.

Романова растерялась. Не так она представляла себе этот радостный момент, но сумела взять эмоции под контроль и даже выдавить робкую улыбку.

— Я беременна, — выпалила на одном дыхании и тут же замерла в предвкушении его реакции.

У Громова внутри что-то хрустнуло и надломилось. Этот хруст на мгновение оглушил, и трещина с диким скрежетом прошла по жизни, разделив ее на «до» и «после». Эта новость опустошила его, стала надгробной плитой, безжалостно придавив к земле. Тимур отчетливо слышал звук крушения всех надежд и желаний и понимал, что это конец. Он будто окаменел, больше не чувствовал ничего, кроме зияющей пустоты и холода. Сердце почти не билось в груди, медленно умирало вместе с ним.

— Поздравляю… — бесцветно ответил Тимур и стиснул зубы, так что желваки заиграли на лице.

— И все? — Ира грустно улыбнулась. Его ответ, жесткий и хлесткий, как пощечина, вернул в реальность.

— А что ты ждала? — все так же холодно и сухо.

— Я думала, ты обрадуешься…

Романова пребывала в прострации. Все происходящее казалось каким-то страшным сном, кошмаром. Она так долго мечтала об этом моменте, рисовала в своих фантазиях, как он будет доволен.

— Я рад за тебя.

Громов говорил правду — на самом деле желал Ире только счастья, просто никак не мог смириться с тем, что ее счастье отныне не с ним.

— Почему ты такой жестокий? — на глаза навернулись слезы, но Ирина сдержала их. Не понимала, за что Громов так с ней поступает, ведь он тоже хотел ребенка…

— Я жестокий? — горькая усмешка исказила губы. — А ты святая! Пожалела несчастного… Только мне твоя жалость не нужна!

Взорвался. Высказал то, чего не собирался. Ему было больно, и он невольно выплескивал свои эмоции на нее.

— Ничего не понимаю.

— Чего ты не понимаешь? Муж, ребенок, все, как ты хотела. Но было бы честнее сразу рассказать мне правду.

— Какую правду? — голос дрогнул. Ирина тонко чувствовала состояние Тимура, его страдания зеркально отражались в ней, но она не знала, как помочь. В голове творилась неразбериха, уловить смысл его фразы не получалось.

— Ты вернулась к мужу. Зачем тебе я? Возишься со мной из жалости!

Каждое его слово, будто кипящее масло, шипело в душе, горячими каплями стреляло по сердцу, оставляя не большие, но болезненные ожоги. Романова закрыла уши руками — не могла больше слышать весь этот бред.

— Господи, с чего ты это взял? — отчаянно, цепляясь за остатки здравого смысла, воскликнула она.

— Хватит, Ир. Уходи, — попросил Громов тихо и обреченно. Смертельно устал. Этот разговор отнял последние силы. Он хотел остаться один, спрятаться от всего мира, чтобы залечить кровоточащие раны.

— Дай мне все объяснить…

— Нет, я не хочу ничего слышать! — Тим отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.

— Тимур! — Ира предприняла еще одну попытку достучаться до него, хотя уже предполагала, что это бесполезно. Он наглухо закрылся от нее.

— Уходи отсюда! И не смей возвращаться! — крикнул Громов, поставив тем самым жирную точку в их истории.

Терпение лопнуло, как мыльный пузырь. Ему не нужны были ее нелепые оправдания, жалость. Все эти долгие прощания причиняли слишком сильную боль, поэтому он решил обрубить раз и навсегда.

С силой сжал подоконник и, опустив голову, закрыл глаза. Он четко слышал, как Ирина идет к двери. Каждый шаг болью отдавался в сердце. Последние ресурсы Тим тратил на борьбу с собой, чтобы не броситься ей в ноги, умоляя остаться.