В последний раз, Чейз? (СИ)

Визг тормозов. Брошенное в спину: «Очнись». Наверное, слишком страшно. Слишком пусто. Но в глазах пляшет немая сцена, когда он склоняется над ней… Черт подери! Как поддонок, как загнанная, вспотевшая лошадь. И мне хочется кричать, выть от этого. Ноги срываются на бег. И я несусь куда-то вперед, не различая дороги. Чертовски приятно знать, что гребаный смокинг остался в машине, что укатила в гребаное поместье Оллфордов. Ненавижу этот город. Ненавижу эту жару. Но, в первую очередь, я ненавижу самого себя.

Чтобы узнать человека, сперва его нужно сломить…

То, что происходит в моей жизни не сломило меня, даже не пошатнуло моей веры. Это уничтожение. Полное, безмерное, безвозмездное. Я лучше бы один раз умер от яда гарпий, вместо того, чтобы переживать эту боль снова и снова. Должна же быть справедливость в этом мире? Хоть где-то? Хоть в ком-то?!

Я вспоминаю теплые глаза Беатрис, милую улыбку Чарли, но в это мгновение уже ничего не способно исцелить меня. Я думаю о побеге, самоубийстве, но понимаю, что для этого я слишком себя ненавижу. Дорога увиливает в заросли, и только в чаще я перехожу на шаг.

Она могла не спать с ним. Конечно, могла и не спать. Она его будущая жена, придурок. По-твоему, они будут спать в отдельных кроватях? Общаться через рукопожатия? Обмениваться кивками в знак приветствия и желать друг другу спокойной ночи, целуя друг друга в щеку? Или вообще без поцелуев?

Было бы идеально.

Но «идеально» не особенно вписывается в контекст моей истории. Бремя сына Посейдона – проклятого самими мойрами – на всю жизнь лишило меня права быть человеком. Уже плевать на важное «счастливый» перед ним. Я выхожу на площадку, и едва не задыхаюсь от злости. Чертова Фортуна!

Я на том самом берегу, где в первый раз заметил Аннабет. Где я снова познакомился с ней. Она и не видела меня, но в то же время я знал, что это наше знакомство. Первое знакомство. В кроссовки набился песок, я вспотел и вымотался, словно сражался с монстром, а не бежал всего несколько… метров? Километров? Есть хоть какая-нибудь разница? Я сбрасываю обувь, словно лишенный разума бреду к воде. Давай. Когда в первый раз Аннабет избила меня на тренировке, именно ты меня исцелила.

Рука касается глади прохлады. Но ничего не происходит. Огонь внутри продолжает сжигать, кровь несет боль. Ох, если бы слова «все очень плохо» описывали мое состояние. Я умываюсь. Несколько раз оттираю лицо, будто от чужого плевка, а на деле же – мысли. Мысли о том, что Аннабет могла спать с кем-либо. Это уже фобия. Но ничего не происходит. Снова. Тело поддается тем же пыткам – я соскребаю кожу, отдираю ее, оставляя красные полосы, что сразу заживляет вода.

Успокойся. Все хорошо. Так должно быть. Наверняка, впереди меня ждет что-нибудь хорошее, ведь так всегда бывало? Так я встретил Аннабет. Так я познакомился с Гроувером. С семеркой действительно классных ребят. Все хорошо. Так должно быть. Успокойся.

Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем дыхание приходит в норму, и я откидываюсь на песок. Солнце снова тянется к горизонту. Второй день на исходе. Все, что я сделал: купил смокинг на ее свадьбу. Я не видел Воображалу целые сутки. С самого утра, когда Чарли с криками понесся делиться впечатлением услышанной истории. Больше всего ему понравилась храбрая девочка с кинжалом как у Конана Варвара. Не знаю, понравилось бы Аннабет подобное сравнение, но, кажется, она была такой же храброй.

Я уже жалею, что бросился вон из машины. Поступил глупо, по-ребячески. Просто накопилось, просто нужно побыть в одиночестве, просто нужно передохнуть ото лжи. Это накапливалось с тихими минутами, проведенными за уборкой сада, установки фурнитуры, дегустацией вина, выбором цветочных украшений, до которых мне нет дела. И самое ужасное: никто не просил меня об этом. Я хотел показаться Аннабет настоящим другом, поддержкой и опорой, что ни в коем разе не бросит ее. Мне жаль Пайпер, потому что к концу сегодняшнего дня я был измотан подготовкой, от которой она так старательно пыталась меня отстранить. Обеспокоенные, разноцветные глаза, едва не краснели от слез. Она переживала за меня, но как она могла запретить?

Я хотел быть тем самым лучшим другом. Но я не был. Я был влюблен в нее безнадежно и отчаянно, как любят, наверное, раз в жизни. Безнадежный идиот. Отчаянный придурок.

Шум воды приносит, наконец, забвение. Красота, как мне того хотелось бы или нет, полностью поглощает меня. Больше не существует боли, а даже если и есть… что с того? Небо покрывается закатными красками, ставя точку в сегодняшнем дне и унося несбывшиеся надежды куда-то за горизонт. Завтра она в последний раз Чейз. Завтра начнется новая, возможно, более счастливая страница ее жизни.

Я все еще повторяю, что мы друзья. Я все еще помню, что счастье можно получать лишь с приходом счастья другого человека. Я все еще знаю – для того, чтобы понять меня, олимпийцы обязаны были сломить меня. И я даже зла на них не держу. Почему-то бесконечно спокойно и тихо. Я свободен, наверное? Чейз, ты освободишь меня?

– Я знала, что найду тебя здесь…