В последний раз, Чейз? (СИ)

Она отворачивается, убирая мои руки, словно нехотя.

– Не надо.

– Скажи мне, что произошло? – встряхивая ее за плечи, спрашиваю я.

– Я разозлилась, – хрипит Воображала, – доволен?

– И поэтому…

– Да, – ее голос срывается на крик.

– Аннабет…

– Что ты хочешь, Джексон?! Почему ты всегда пытаешься вывести меня?! – ее крик, словно воск, забивается в уши,.

Слова хлестнули меня по лицу. Я разжимаю пальцы, и девушка вырывается, склоняясь над разбросанными вещами. Я смотрю на ее вздрагивающие плечи, спину выгнутую дугой, золотые, растрепанные волосы, но почему-то не узнаю в ней свою Воображалу. Почему-то мне хочется кинуться обнимать ее, но я по-прежнему стою на ногах. Почему-то мне хочется объясниться с ней, но я по-прежнему замер, снова и снова слыша ее крик.

Внутри горит пламя обиды. В кармане то, ради чего я несся сюда сломя голову. Я хотел сделать тебе предложение, я хотел , чтобы ты была моей.

– Я устала, от всего этого Перси… Устала, слышишь?! Почему я должна ежеминутно боятся за свою жизнь? Почему должна сходить с ума, боясь, что случиться непоправимое?! – От шепота к крику.

Это выворачивает наизнанку, но на лице не промелькнуло ни единой эмоции. Я спокоен. Наверное, просто шокирован.

– Мы же вместе, – тихо говорю я. – Всегда были, всегда переживали это, но не сдавались. Поэтому мы и выжили в Тартаре.

Но она срывается на крик, закрывая уши. Словно дикий, загнанный зверь, она пятиться и снова кричит, когда я пытаюсь выхватить ее руку. Как будто это я причиняю ей боль.

– Ты не видишь, что ли? Мы обречены, Перси! Я не могу видеть, как ты каждый раз умираешь… Это невыносимо!

– Я не понимаю…

Это похоже на бред, словно Воображала сходит с ума. Я подхожу к Аннабет, переплетая наши пальцы, стараясь обнять, но ответом мне снова является крик. Ей больно. До ужаса. До крика. В конце-концов, она просто колотит меня руками. Не в шутку, как воин. Больно. Но больше от того, что я не знаю, как себя вести. Потому, что ее поведение сводит с ума. Я не видел прежде подобного, разве что в Тартаре, когда она ослепла… Когда брела на ощупь, повторяя мое имя. А теперь, глядя в ее глаза, полные ненависти, я и в правду думаю, что она ненавидит меня…

Но в какой-то момент все меняется. Она вдруг отпускает руки, и я, наконец, обнимаю ее. Чтобы следующие ее слова уничтожили меня:

– Ненавижу тебя. Ты каждый раз подвергал мою жизнь опасности. Но я устала, понимаешь? – Тихий шепот, звучнее грома. – Хочу тихой жизни, семьи, уюта. Я устала жить в страхе.

Я замираю, потому что жду последнего удара. Нокаута, если быть точным. Забота и страх отступают. Внутри, уничтожив все чувства, в последний раз полыхнул огонь боли. Почему все кончилось так быстро? Почему я так и не успел признаться ей? Сделать предложение? Почему теперь не возражаю?

Потому, что она права. Потому, что правда поглотила ее, слишком быстро. Она вдруг поняла, что все эти годы, страдала лишь из-за меня. И удар наступает. Слишком скоро. Слишком больно.

– Прошу, ради меня… Уходи…

Ее лицо покрыто капельками пота, словно она сорвалась с места и все бежала, рвалась сквозь зеленую листву. В руках ее желтые балетки, корзинка для пикника, съехавшая набок майка, обеспокоенное выражение лица. Могу подумать, что она волновалась за меня, да только это вряд ли. Она не спрашивая разрешения, как это подобает Аннабет, садится рядом.

Я слышу ее сбивчивое дыхание, но не позволяю себе произнести ни слова. Она явилась из неоткуда. Такая искренняя, потрепанная, будто бы вновь заспанная. Воображала смотрит в одну точку перед собой, рисуя на песке причудливые зигзаги. Я еще не осознаю происходящего, потому что внутри что-то подсказывает, что это ложь. Видение, что рассеется едва сядет солнце.

Почему я, вдруг, вспомнил тот чертов день? Почему он забрался внутрь, переворачивая все с ног на голову, губя этот счастливый момент. Могу представить, что это судьба привела ее сегодня на берег, но это ложь.

– Откуда?

Она снова пожимает плечами.

– Знала, – уверенно произносит Аннабет.

Мы молчим. Странно ощущать ее рядом, так близко, что можно обнять, но при этом не обнимать. Не прикасаться к ней вообще, лишь чувствуя нарастающую тревогу, страх, словно она излучала опасность. И все же я знал, что рад, хотя и не должен бы. Она пришла, чтобы побыть наедине с другом. И я готов быть этим другом. Снова и снова я пытаюсь унять бешенный ритм, что прорывался в уши надрывным пульсом моего сердца. Почему с ней тяжело, и в то же время так просто?

Мы сидим бок о бок на берегу Миссисипи. Вот-вот сядет солнце, и станет сумеречно, природа перестанет дышать, а я буду думать о том, как теперь смотреть в призрачно грозовые глаза Воображалы.

– Мне сказали, это из-за девушки, – спокойно говорит она. – Она позвонила тебе, и вы расстались не на самой хорошей ноте.

Нет. Ты не можешь ей лгать. Не лги. Слышишь? Не смей!

– Да, по мелочи. Не бери в голову. Перебесился уже.

Аннабет кивает головой, словно радуясь моим словам.

– Я испугалась, что ты… Ну, мог что-нибудь сделать с собой.