В полночь упадет звезда

– Братья! Не бойтесь! Она Горностайку лечить пришла! Это бабы Лучи племянница!

Из зарослей доносились возбужденные голоса. Потом показались люди – пять-шесть «волков», без личин, с удивленными и встревоженными лицами. Самому старшему было лет восемнадцать-девятнадцать, и у него уже отросла почти настоящая борода. На плечах была часть медвежьей шкуры, и Горыня, помня пояснения Вереса, поняла, что перед ней «зверь», кто-то из старейшин лесной общины.

– Это Синица! – сказал ей Шилохвост, выбежав навстречу. – А это Святогорка!

Горыня сперва удивилась, потом вспомнила, что вместе со званием племянницы баба Луча дала ей и новое имя.

– Она родом с гор Угорских! – докладывал Шилохвост, довольный, что показывает собратьям это чудо. – Приехала бабу Лучу проведать.

– Где ж сама баба Луча? – спросил Синица, с недоверием оглядывая Горыню.

Чтобы посмотреть ей в лицо, ему приходилось задирать голову. Живя в лесу, молодые «волки» очень мало видели посторонних людей, а тем более – женщин. А тут вдруг к ним явилась такая женщина, какую в белом свете не увидишь.

– Утин ее разбил, лечится, – пояснила Горыня. – Меня к вам послала вместо себя.

– И потворников своих баба Луча ей дала! – будто похвастался Чечевица. – Самых сильных!

– Показывайте, где ваш Горностайка! – велела Горыня.

Синица не сразу ответил: он все рассматривал ее, сжимая в руке топор, не так чтобы враждебно, а скорее не веря глазам.

– Посвиста нет… – сказал он наконец. – На лову он…

– Я ждать его не буду. Веди к хворому или прощай.

– Ну, идем, – решился он.

Логово, обиталище стаи, оказалось тут же, за деревьями. Большая поляна, на ней четыре земляных избы, погруженных локтя на два, так что крыши их сейчас имели вид огромных сугробов. Из окошек пахло дымом. Никакого тына вокруг не было, лишь «клеть поставная» – еще одна маленькая избушка на высоких, в два человеческих роста, столпах, чтобы оберегать припасы от зверья.

Перед избами больше никого не было. Надо думать, остальные, во главе с вожаком, разошлись на раздобытки – зверя бить, рыбу удить. Горыню провели к одной избе и знаком предложил зайти. Наклонившись, она вгляделась в черный провал – будто под землю лезть. Вспомнился колодец, в который надо прыгнуть витязю из сказок, чтобы попасть на тот свет и отыскать похищенную мать или сестру. Еще месяц назад Горыня обмерла бы от страха перед этим жильем «лесных братьев». Но то ли опыт пережитых опасностей укрепил ее дух, не то баба Луча и правда послала с ней своих потворников, но Горыня не чувствовала никакой боязни.

Осторожно нашаривая ногами ступеньки, вырубленные в широком бревне, она спустилась в избу. Кто-то из мальцов скользнул вслед за нею.

– Огня дайте! – велела Горыня.

– Он просит не жечь огня, – сказал Шилохвост. – Глазам, говорит, больно.

– Тогда дверь не закрывайте.

– Не лезьте, ну! – Чечевица наверху расталкивал товарищей. – Свет застите! Кликун, отойди!

Кликун, отметила Горыня. Тот самый, что видел на реке Лунаву. Надо бы с ним потолковать еще…

Ее глаза привыкли к темноте, и она различила лежащего на лавке больного. В избе была только печь и лавки вдоль стен, не было даже стола и полок. Судя по свернутым постельникам и шкурам, распиханным под лавки, спали здесь в основном на полу, а ели, сидя вокруг большого горшка, – он стоял возле печи.

Горыня подошла. Парень приподнял голову и заморгал, прикрывая глаза рукой.

– Не бойся! – мягко сказала ему Горыня. Вид этого дикого жилья вызвал в ней жалость к его юным обитателям: даже у Затеи было уютнее. – Я тебе помогу.

– Лихорадка его схватила, – сказал рядом Синица; Горыня и не заметила, как он тоже спустился по всходцам и подошел к ней. – Она, Грозница, проходила по реке, он, видать, на ее след попал.

– Это истинно так… – многозначительно подтвердила Горыня. – Ну да ничего, я выгоню ее. Что, Горностайка, где она мучит тебя?

– Голова кругом идет… – ответил ей слабый голос, мало похожий на тот, что дерзко говорил с Вересом на реке. – В ушах шумит… Глаза болят… от света хуже.

– И потеет он! – добавил еще один юный «волк».

– А ты… кто?

– Не помнишь меня? – удивилась Горыня.

Казалось бы, драку на реке стоило запомнить на всю жизнь!

– Нет…

Знатно я его головой приложила, подумала Горыня. Отец тоже потел и страдал от света, но не забывал ни ее, ни Затею.

– В глазах все плывет… – добавил Горностай. – Я и тебя вижу… как будто ты со всю избу величиной. Ты кто?

Из отроков кто-то фыркнул. Горностай видел Горыню правильно, но относил это на счет своей болезни.

– Я бабы Лучи племянница, – так же мягко ответила Горыня. – Полечить тебя пришла. А вы, отроки, нагрейте воды небольшой горшок.

Кто-то побежал к ведру с водой и к печи, стал раздувать угли. Из мешочка, полученного от бабы Лучи, Горыня вынула горсть конопляного семени и обсыпала постельник Горностая.

– Приходи, Грозница, семя посчитать, и покуда не пересчитаешь, не смей Горностайку трогать… – шептала она. Потом велела остальным: – Через три дня сметете это семя и сожжете. А теперь самое важное…