В ловушке

Опасности для жизни больше нет… Напряжение, жгутом скрутившее тело с того самого мгновения, как Александра прочитала ту заметку в новостной ленте, начало потихоньку отпускать.

– Ну, я пойду? – спросила она.

– Идите-идите, а еще лучше… – защебетала девушка и с готовностью выпорхнула из-за стола, – … давайте я вас провожу.

Щеки ее полыхали, глаза блестели. Ну, да, конечно, пациентов тут, может, и сотни, а вот Константин Павлович Рязанцев – красавец-мужчина, и с недавнего времени владелец очень крупного состояния – точно один.

– И кто же здесь останется? – холодно спросила Александра.

– А вот Алексей и останется, – медсестра махнула рукой в сторону маячившего неподалеку охранника, – Он и посетителей, если что, запишет. Правда, Алексей? – она обернулась к шкафоподобному Алексею. Тот нахмурился, но покорно кивнул. – А то у нас тут такой лабиринт, еще заблудитесь…

– Нет, вы уж, пожалуйста, не отвлекайтесь от работы, – наотрез отказалась Александра. – А с вашим лабиринтом я сама разберусь.

Охранник просиял, медсестра приуныла и уселась обратно за стол. Впервые за все прошедшее с момента отъезда на остров время Александра вдруг особенно четко осознала: а ведь Константин целый год был здесь. И весь этот год такие миловидные восторженные девушки встречались ему на каждом шагу…

Ревность подняла свою змеиную голову и больно ужалила. Ревность? Будто Александра имеет на нее право. Она сестра. В конце концов, сколько девушек разной степени привлекательности встретилось ее брату – да-да, именно брату – не ее дело. И сюда она прилетела только потому, что он попал в беду. Вот сейчас убедится, что с ним все в порядке, и тут же отправится назад. На свои острова, где жизнь течет медленно и спокойно… Где дует теплый солнечный ветер, шуршит под ногами белый горячий песок. Где воздух по ночам густой и тягучий от дурманящего аромата южных цветов и соленого моря. Моря, которое постепенно лечит даже душевные раны.

Шагнув с лестничной площадки в длинный больничный коридор, Александра издалека заметила мужчину в полицейской форме, который сидел на стуле у двери палаты. Она на секунду застыла в нерешительности, потом медленно пошла дальше. Отчего-то Александра сразу поняла, кому принадлежит та палата и почему возле нее дежурит страж порядка. В полиции явно опасаются, что покушение может повториться. Значит, преступники все еще не пойманы…

Когда она подошла к палате, полицейский поднялся и потребовал паспорт. Он несколько минут изучал его, сканировал сходство с фотографией и расспрашивал: что за сестра, откуда сестра, почему вдруг сестра.

Александра думала, что никогда уже не прорвется к Константину. Но полицейский вздохнул, видно, разочарованный тем, что не удалось ни к чему придраться, вернул паспорт и шагнул в сторону.

Она открыла дверь и замерла в странной нерешительности на пороге, жадно, с неведомо откуда взявшейся щемящей нежностью разглядывая родное лицо.

Он лежал на широкой больничной кровати, опутанный паутиной проводов. Умные приборы отсчитывали его дыхание и сердцебиение. Бледный, осунувшийся, странно беззащитный. Его черты обострились, придавая ему сходство с людьми со старинных портретов. Сильные руки с широкими запястьями и длинными пальцами лежали поверх одеяла. Сильные теплые руки, в кольце которых было так уютно и так надежно. Темные волосы растрепались, беспорядочно падали прядками на высокий лоб, на тонкую, словно блин, больничную подушку. А он стал короче стричься. Раньше волосы были длиннее. Константин спал, и тень от густых коротких ресниц полукружьями залегла под глазами. Четко очерченные губы слегка растрескались. Отросшая щетина синевой покрывала всегда безупречно выбритые щеки.

Все ж это был все тот же Константин. Ее Константин… Хотя… вовсе даже и не ее.

Александра прошла в палату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Огляделась, но так и не рискнула пристроиться на краешке кровати, хотя о-о-очень хотелось. Подтащила поближе стул и села.

– Костя, – позвала она тихо-тихо, так до конца и не решив, стоит ли его будить.

Темные ресницы дрогнули, брови недоуменно сошлись на переносице, расчертив лоб поперечной складкой.

– Аля? – недоверчиво прошептал он.

И потом распахнул глаза, совершенно ясные серые глаза с темным ободком по краю радужки.

– Аля… – уголки губ дрогнули, едва обозначив улыбку. Но в глубине черных зрачков на какой-то краткий миг мелькнуло что-то странное… Пристальное, жаркое, жадное, отчего вдоль ее позвоночника знакомо скользнул сладкий холодок. – Ты вернулась?..

Константин протянул руку, и Александра вложила в его ладонь свою подрагивающую ладошку.

– Я приехала сразу, как только прочитала обо всем в новостях.

– Не нужно было…

Не нужно? Сердце больно сжалось: значит, она ему не нужна. Значит, ему тоже было лучше, когда они находились за тысячи километров друг от друга…

– Стариков, правда, говорит, что уже нашел их, но уверенным быть нельзя… Так что может быть опасно, – Константин говорил медленно, почти по слогам. Казалось, слова даются ему с большим трудом. – Но я все равно рад тебя видеть.