В крови

Афина опускается на колени на забрызганный кровью ковер рядом с Данте и шепчет ему: Вспомниивспомниивспомниивспомни…

Припадок заканчивается, и Данте сворачивается на полу, ошеломленный и дрожащий, с прилипшими ко лбу и щекам влажными от пота черными волосами.

Лайонс поднимает Данте в воздух и возвращает назад на диван. Он наклоняется над Данте с салфеткой и вытирает кровь с его лица. И процесс снова начинается с самого начала.

И каждый новый припадок хуже предыдущего.

Афина прошла в другой конец комнаты, копье ударялось о ковер при каждом ее шаге. Отражение в окне позади нее повторяло каждое ее движение.

— Я не могу видеть за Данте. От него ничего не тянется. — Она посмотрела на брата. — Он либо наш конец, либо наше начало.

— Я не думаю, что мы способны исцелить его, — сказал Лайонс. Он пропустил обе руки через свои кудри. — Не сможем без помощи Отца. Возможно, он сказал правду о лабиринте.

— Он расскажет нам что угодно, чтобы освободиться. — Афина перестала расхаживать и повернулась к своему близнецу. Горькая усмешка коснулась ее губ. — Но он только проведет нас к минотавру в сердце лабиринта.

Хэзер замерла. Уэллс был здесь? Пленником у собственных извращенных детей? Она почувствовала темную улыбку на своих губах. Возможно, все-таки существовала такая вещь как карма. Она надеялась, что он останется пленником. И не хотела думать о том, что он может сделать с Данте, если освободится. Или хуже, что он может заставить Данте сделать.

Не хотела думать о том, что бы она сделала с Уэллсом, если бы представился шанс.

— Кровь должна придать Данте сил для восстановления его прошлого, — сказала Афина-Аид.

Лайонс кивнул:

— Я принесу его еду, — и вышел из комнаты.

С тихим вздохом Афина-ветер ворвался в воздух.

— Святаятроицаданте… — она продолжила шагать, копье еще раз ударилось об пол, глаза ее были закрыты.

— Святаятроицадантесделаетнасединымисвятаятроица…

Надеясь, что Афина была так же потеряна в своих мыслях, как и когда только появилась, Хэзер поднялась с кресла. Пульс ускорился, она встала на колени рядом с диваном и коснулась лица Данте.

— Ты можешь подняться? — прошептала она.

Он закрыл глаза, черные ресницы резко контрастировали с кожей. Три слова слетели с его губ и сжали сердце Хэзер.

— Маленький гребаный псих.

***

Маленький гребаный псих.

Цепи обмотаны вокруг его лодыжек, он висит вверх тормашками над телами мужчин, которых убил. Над телом девочки, которую старался защитить, но вместо этого безжалостно убил.

Хлоя. Хлоя. Хлоя.

Сердце билось, быстро, как колибри, и слабо, Данте чувствовал запах шалфея, сирени и дымчатого горя. Голод выскабливал его сердце.

Ты не один. Я с тобой. Я здесь, и я с тобой.

Прохладный белый свет окружил его, священная тишина. Обещание Хэзер.

— На ноги, Батист, — прошептал голос, — давай.

Данте открыл глаза и посмотрел в синие глаза Хэзер. В сумеречных глубинах мерцал страх.

— Chérie, — выдохнул он.

Страх исчез, и она кивнула, улыбка коснулась ее губ.

— Мы должны уходить, сейчас.

Данте соскользнул с дивана. Комната закружилась вокруг него. Голова была словно наполнена разбитым стеклом. Хэзер просунула скованные запястья под его руку и попыталась поставить его на ноги. Черные мушки заплясали в глазах. Боль колола его, извиваясь, словно шипастая лоза, через его внутренности. Спотыкаясь, он поднялся с помощью Хэзер. Она вела его к двери, пока он концентрировался на том, чтобы двигать своими ногами.

Тихое шуршание ветра сквозь верхушки деревьев прекратилось.

Мороз пробежал по позвоночнику Данте. Хэзер подтолкнула его, подгоняя.

— Маленький бог, — произнес женский голос, знакомый голос. Свихнувшаяся сестра Лайонса. — Если ты снова хочешь спасти Хэзер от смерти, я с удовольствием окажу услугу.

Данте освободился от хватки Хэзер и развернулся. Афина-Аид стояла в ярде от них, копье поднято и нацелено на Хэзер. Любопытство горело в ее глазах. Данте встал перед Хэзер, прижимаясь спиной к ее спине.

— Продолжай идти к двери, — сказал он.

— Поняла.

Но, как только Хэзер сделал еще один шаг, Данте почувствовал, как какой- то осколок сдвинулся в голове, и электрический удар прошелся сквозь череп. Его мышцы задеревенели. Свет ослепил его, искрящаяся белая вспышка.

Память прорезалась.