В книжной лавке, у которой нет названия (СИ)

Анжольрас призывал к действиям, к тому, что народу пора проснуться и перестать быть аморфной массой, читая обработанные новости. Они были слишком великодушным, открыли границы для беженцев, проявили доброту и сами поплатились за это. Люди, слушавшие его, одобрительно гудели, и именно этого ждала полиция. Эр глубоко вздохнул и шагнул к офицеру.

А потом в толпе мелькнула рыжая макушка Жеана Прувера: Грантер выругался себе под нос и обратился к полицейскому.

- Мсье, - позвал он его.

Тот медленно повернул голову к Грантеру и окинул холодным взглядом лицо художника. Этот человек не выглядел толстолобым шаблонным служителем порядка - его серые глаза скорее были очень уставшими, но тем не менее живыми и немного грустными, словно он знал, что ему по долгу службы придется причинить боль таким прекрасным созданиям, как Люсьен Анжольрас.

Этим человеком был инспектор Жавер.

- Дайте ему закончить свою речь, он её долго готовил, - постарался беззаботно сказать Эр.

Жавер, не моргая, рассматривал его.

- Этот человек разжигает народное недовольство в целях расшатывания порядка и спокойствия города.

Грантер вздохнул.

- Он лишь говорит то, во что верит, разве это запрещено? Свобода слова…

Жавер отвернулся от него.

- Свобода слова – это одно, но разжигание общественной ненависти – это другое.

Эммануэль обернулся и взглянул на Анжольраса. Ветер трепал светлые волосы якобинца, а шарф трепыхался кроваво-красным пятном на бледной шее.

- Люсьен Анжольрас – анархист, - со вздохом добавил Жавер.

Грантер не хотел знать, откуда инспектор знает это имя.

- Нет, он Антуан Сен-Жюст, радикальный борец за свободу и равенство. Но, мсье, - Грантер следил за Жеаном в толпе и с грустью заметил Эпонину возле Комбеферра. Она не кричала лозунги, по всей видимости, на митинге она оказалась по той же причине, что и сам Грантер – защитить детей Революции, - не убивайте глашатая. Он всего лишь речи толкает, организатор не он.

Жавер вздрогнул и тут же обернулся лицом к Грантеру.

- Он. Я знаю всю его шайку…

Грантер горько рассмеялся, спрятав руки в карманы толстовки.

- Вы видели его? Слушали его речи? Люди попадают под его влияние, именно такие как он и должны доносить идеи народу, но это не значит, что он их автор - всего лишь марионетка. Все революции и восстания начинают поэты и одухотворенные романтики, они хотят перемен к лучшему, светлого будущего, - Грантер не мог сказать, зачем покрывает Люсьена, но это была его единственная надежда. Главное, чтобы бунт не наступил слишком рано. - В итоге, именно эти люди падут первыми, по их трупам пройдут новые политики и тираны. Не убивайте глашатая, он ни черта не знает, мсье.

Жавер нахмурился, а потом глубоко вздохнул, не обращая внимания на нарастающий шум в толпе.

- Всего лишь пешка в руках анархистов и политиков? Вы верите в это? Циничные речи, сказанные на фоне того, за что так самоотверженно борется мальчишка и его друзья! Неужели автор этих речей - нигилист?

Грантер хмыкнул и кивнул. Если надо будет, он накинется на этого человека. У Эпонины и Прувера хватит ума заставить детишек сбежать с площади и залечь на дно. Жавер отдал приказ отряду полиции, потому что толпа начала оглушительно реветь.

- Черт тебя дери, Анжольрас, - скривился Грантер.

- Не трогайте его. Я вам расскажу секретные планы по свержению правительства, хотите? – с нажимом произнес Грантер, положив руку на плечо офицеру.

- Мне жаль, мсье, но ваш друг доигрался. Вперед! – выкрикнул он отряду.

- Ну, я предупреждал, - вздохнул Эммануэль и со всей силы заехал кулаком в челюсть Жаверу.

В то время, пока Эр разговаривал с инспектором, Эпонина и Прувер протискивались сквозь толпу. Когда Тенардье неожиданно споткнулась и вдруг заметила Филиппа Комбеферра, она вздохнула с облегчением.

- Вы что не видите, сколько там полиции? – зло зашипела она. – Они же вас размажут по асфальту!

Комбеферр обернулся к ней с улыбкой на лице, абсолютно несвойственной ему - она была пропитана адреналином, а в глазах было столько уверенности в том, что они непобедимы. Эпонина с удивлением засмотрелась на него.

- Ферр, что за черт…

- Нас слушают, за нами пойдут, мы достучимся до их сознания, моя дорогая Эпонина, - радостно воскликнул он. Вид у Комбеферра был безумный, словно у солдата в разгар битвы - отсутствие страха, будто за спинами кучки активистов была целая армия, непобедимое войско.

Эпонине это не понравилось. Люди толкали её со всех сторон, что-то выкрикивали, и никто не обращал внимания на полицию, которая, подобно своре охотничьих псов, ждала приказа.

- Прувер, - она схватила Жеана за руку, - нужно уводить их отсюда…

Жеан неотрывно смотрел на Анжольраса, который взобрался на основание обелиска в центре площади. Он возвышался над головами толпы совсем чуть-чуть, но его слушали, его идеям внимали, словно он впервые открывал перед ними простые истины.

- Присоединяйтесь к борьбе, которая подарит вам права быть свободными, хватит ждать и деградировать в уютной рутине! – выкрикнул Анжольрас.

- Жеан! – Эпонина дернула его за руку – Полиция их сейчас всех повяжет, помоги мне!